В начале марта 1815 года по Европе пронеслась весть о том, что 1 марта в бухте Жуан высадился небольшой отряд во главе с бывшим императором Франции Наполеоном I. Через 20 дней триумфального шествия по стране Наполеон вступил в Париж. Людовик XVIII, восстановленный в 1814 году на престоле, бежал за границу. Начались знаменитые "сто дней" Наполеона.
Под лозунгом мира и введения в стране конституции, император Наполеон вновь воцарился во Франции. Именно с предложением мира он обратился к России, Англии, Австрии и Пруссии — мира на условиях status quo. Однако члены Венского конгресса отнеслись в возвращению "корсиканского чудовища" резко отрицательно.
13 марта главы европейских правительств приняли Декларацию, объявлявшую Наполеона вне закона. Подобный шаг означал для Франции войну со всей Европой. 25 марта юридически была оформлена седьмая коалиция.
Весной 1815 года положение Франции было угрожающим. Военные силы ее были истощены в предыдущих кампаниях. Под рукой у императора непосредственно находилось лишь около 130 тысяч человек при 344 орудиях, в то время как Союзные силы могли выставить сразу около 700 тысяч человек, а к концу лета еще 300 тысяч, надеясь двинуть против Франции более чем миллионную армию.
План союзников был совершенно прост: окружить и задавить французские войска, пользуясь численным превосходством. Перед Наполеоном стояло два пути в определении дальнейших действий. Во-первых, он мог выждать, когда союзные армии вторгнутся в пределы Франции, проявив себя тем самым как агрессоры. По этому плану предполагалось дождаться, когда союзные армии втянуться в пространство между французскими крепостями и проникнут в район Парижа и Леона. После этого следовало начать против противника быстрые и решительные действия.
Альтернативный план подразумевал захват инициативы в свои руки и попытку разбить врага на его территории. Он также представлялся довольно выгодным, ибо решал несколько военных и политических задач одновременно.
В конце мая — начале июня Наполеон остановился на втором плане. 11 июня он выехал к войскам, намереваясь разбить по отдельности две неприятельские армии: англо-голландскую, под командованием А. Веллингтона и прусскую, под командованием Блюхера. К. предполагаемому театру военных действий спешили еще две армии: русская — Барклая-де-Толли и австрийская — Шварценберга, однако они были еще далеко, и поэтому у французов был шанс одержать победу над разрозненными силами неприятеля.
15 июня французская армия мощным броском перешла р. Самбру у Шарлеруа и вклинилась между армиями Блюхера и Веллингтона.
В тот же день маршал Ней получил приказ императора атаковать англичан на их позиции у Катр-Бра, дабы отбросить их на Брюссельское шоссе. "Прусская армия погибла, если вы будете действовать решительно. Участь Франции в ваших руках", — сказал Наполеон Нею. Однако "храбрейший из храбрых" не справился с поставленной перед ним задачей. Полностью разгромить английскую армию ему не удалось. Он замешкался в пути, действовал вяло, и решительной победы не получилось. Веллингтон отступил, сохранив полную боеспособность.
Утром 16 июня прусская армия Блюхера двинулась навстречу Наполеону. Через несколько часов Ней, ведший в это время бой с англичанами, получил приказ выделить силы для окружения пруссаков. Кровопролитный бой у Линьи длился несколько часов, император держал резервы в ожидании подкреплений Нея в тылу Блюхера. Однако Ней опять не справится с возложенными на него обязанностями. Корпус Друэ д'Эрлона не подоспел вовремя к полю сражения, из-за чего разбитая армия Блюхера получила возможность отойти к Льежу. Пруссаки были разбиты, но не уничтожены.
Кампания началась неплохо для Наполеона, но полной победы над неприятелем еще не было. Дабы не дать остаткам армии Блюхера соединиться с англичанами. Наполеон послал ей вдогонку 35 тысяч своих солдат вс) главе с маршалом Груши, а сам обратил свои силы против Веллингтона, который занял позицию на холме Мон-Сэн-Жан, недалеко от бельгийской деревни Ватерлоо.
К исходу 17 июня Наполеон подошел со своими войсками к плато и увидел английскую армию. Герцог Веллингтон занимал позицию перед лесом Суань, выстроив свои войска в каре и укрыв их от французского артиллерийского огня за склонами холмов. Аванпосты английской армии были выставлены по линии: замок Угумон (Гугумон) — ферма Ла-Хе-Сэнт. Французские войска расположились на соседнем плато Бель-Альянс.
К началу сражения 18 июня у Наполеона было приблизительно 72 тысячи человек при 243 орудиях, у Веллингтона — 68 тысяч при 156 орудиях. (Харботл Т. Битвы мировой истории. М., 1993. С. 99—100.) Оба полководца ожидали подкреплений. Император ждал маршала Груши с его 35 тысячным корпусом, Веллингтон надеялся на Блюхера, имевшего после битвы у Линьи около 80 тысяч человек, из которых к месту сражения могли подойти около 40—50 тысяч.
Битва при Ватерлоо должна была начаться атакой французов с самого утра, однако прошедшей ночью 17 июня ливень размыл дороги и император приказал выждать время.
В 11.30 утра Наполеону показалось, что земля подсохла и можно начать сражение, и вот "последние солдаты последней войны" начали атаку английских позиций. Первый отвлекающий удар французов был направлен на правый фланг Веллингтона против замка Угумон. Французские войска, пройдя лес на подступах к замку, бросились на штурм. Но стены укреплений оказались слишком высоки и неприступны, английская артиллерия и пехота вели убийственный огонь по нападавшим. Через некоторое время небольшая операция превратилась в отдельное жестокое сражение.
В это время Наполеон готовил главную атаку своих сил против левого крыла и центра англичан. На правом фланге французских позиций он установил батарею из 80 орудий, которая открыла смертоносный огонь по английским войскам. В этот момент на северо-востоке у Сэн-Ламбертского леса появились неясные очертания двигающихся войск. Мнения наполеоновских командиров разделились. Одни утверждали, что это войска Груши, другие придерживались мнения, что это армия Блюхера.
Тем не менее около двух часов дня Наполеон отдал приказ Нею начать массированное наступление. Четыре пехотные дивизии д'Эрлона под барабанный бой двинулись в атаку. Нога к ноге, штык к штыку взбирались они по скользким кручам Мон-Сэн-Жана, прорываясь сквозь густой огонь английской картечи. В конце концов, поредевшие колонны взошли на холм, но тут на них бросилась лава шотландской кавалерии. Шотландские кавалеристы врезались в плотную массу французских дивизий и изрубили часть их состава. Французы отступили. Левое крыло английской армии не могло быть сломлено. Тогда император изменил план и перенес главный удар своих сил на центр и правое крыло англичан.
В то время, когда корпуса д'Эрлона шли в атаку. Наполеону донесли страшную весть — Блюхер обошел Груши и полным ходом двигался к месту сражения. Немедленно против приближавшихся пруссаков было брошено 10 тысяч человек Молодой Гвардии. Ставка Наполеона была перенесена глубже в тыл расположения французов, дабы полководец мог держать под контролем обе операции. Наполеон был уверен, что за пруссаками подоспеет Груши, что Блюхер не имеет достаточно сил для серьезного сражения, и поэтому все свое внимание обратил на Веллингтона.
В 3.30 пополудни д'Эрлон захватил мощный опорный пункт англичан — ферму Ла-Хе-Сэнт, ганноверские солдаты, защищавшие этот участок обороны, отступили. Над фермой взвилось трехцветное французское знамя. Потеря Ла-Хе-Сэнта опасно обнажила участок центральных позиций Веллингтона, и вскоре французская артиллерия обрушила на его ряды ливень картечи. Тогда же Наполеон отдал приказ Нею пробить брешь в английских рядах. 40 эскадронов французской конницы построились у подножия Мон-Сэн-Жана и бросились вперед. Земля задрожала под копытами лошадей кирасир, сотни уланов и егерей конной гвардии неслись за ними вслед. Вся эта лава в одном неудержимом потоке взлетела на вершину холма. Захвачена английская легкая артиллерия, канониры бегут, победа близка, но перед конницей вырасли каре английской пехоты. Залп за залпом косили сотни всадников. Англичане стреляли по лошадям, штыками добивали упавших седоков. В боевом порыве носились французы в дыму ружейной пальбы, безуспешно пытаясь пробить ощетинившиеся штыками ряды неприятеля.
Но силы англичан также были на исходе. Веллингтон бросил в бой последние резервы, ему докладывали со всех сторон о невозможности сдерживать неприятеля. "Пусть в таком случае они все умрут на месте! У меня уже нет подкреплений", — отвечал главнокомандующий. Его задача заключалась в том, чтобы несмотря ни на что продержаться до подхода Блюхера. Известный советский историк А.З. Манфред дал такую характеристику герцогу Веллингтону: "Веллингтон не был военным гением, как его позднее изображали... Но у него была бульдожья хватка. Он вгрызся в землю, и его было трудно вышибить с занятых им позиций".
Французские генералы видели, что английская линия была готова дрогнуть, они просили императора дать им Гвардию. В императорском резерве еще стояли нетронутые 8 батальонов Старой Гвардии и 6 батальонов — Средней. В 8 часов вечера было еще светло, и последний натиск гвардейцев мог решить исход боя в пользу французов. Однако позиции Наполеона уже находились под угрозой, пруссаки на правом фланге теснили батальоны Молодой Гвардии, фланг французов был обойден, и угроза нависла над тылом.
Наконец Наполеон построил 11 батальонов Гвардии в каре на Брюссельской дороге. 2 батальона отбросили пруссаков у дер. Плансенуа, а оставшиеся 9 под командой самого Наполеона двинулись на Веллингтона. Все генералы, Ней и Л.Фриан шли впереди.
Англичане встретили Гвардию страшным огнем артиллерии фронта и с фланга. Солдаты падали десятками, но не замедляли шага, лишь плотнее смыкая ряды и еще громче крича: "Виват император!" Наконец два батальона взошли на взлобье Мон-Сэн-Жана и перед ними из высоких колосьев пшеницы встала стена сомкнутых рядов английских гвардейцев. Первый залп скосил несколько сот человек — половину двух батальонов, второй залп, третий... Французские гвардейцы остановились, смешались, стали отступать. Раздался крик: "Гвардия отступает!"
Веллингтон скомандовал общее наступление. В тот же миг корпус Блюхера вышел с Охайской дороги и начал громить французов справа. Французские солдаты побежали на Бель-Альянс, а за ними неслись английские гусары и драгуны, рубя на скаку отступавших. "Неожиданное отступление превратилось в бегство. Императорская армия рассыпалась прямо на глазах, а неприятель, преследуя по пятам, кромсал на куски уцелевшие ее остатки".
Наполеон пытался организовать оборону, дабы прикрыть бегущую армию. Три последних батальона Гвардии построились в каре с императором в середине, откуда тот лично пытался командовать обороной, с тайной надеждой найти смерть на поле боя. Здесь же, недалеко, в водовороте бегущих людей метался маршал Ней. Израненный, с лицом, черным от пороха, в изодранном штыками и пулями мундире и с обломком шпаги в руке он пытался организовать отступление.
Гвардия медленно отступала, пытаясь прорваться сквозь ряды наседавшего противника. Англичане были восхищены мужеством и стойкостью этих людей. Их ряды всегда были плотно сомкнуты, лица спокойны, шаг размерен и четок.
Одному из каре, под командованием генерала П.Камбронна, английский полковник предложил сдаться. "Гвардия погибает, но не сдается!" — воскликнул Камбронн. Французские гвардейцы предпочли смерть плену. Над полем сгущались сумерки, битва при Ватерлоо была проиграна.
25 тысяч французов и 22 тысячи англичан и пруссаков полегли на поле боя убитыми и ранеными. Армия Наполеона, как организованная сила, перестала существовать. Почти вся артиллерия была потеряна, дух армии сломлен, свежих сил практически не было.
Поражение при Ватерлоо означало поражение всей кампании, поражение Франции в войне с коалицией. Оно привело к повторному отречению Наполеона от престола (22 июня), к смене политической власти во Франции, а в последующем — к ее оккупации союзными армиями и восстановлению Бурбонов.
Видео:сражения
В дни кружевных оборок, париков и парчи
Браун Бесс была партнёром, которого никто не мог презирать –
Бесхитростная плутовка с чёрствыми губами и медным лицом,
С привычкой смотреть мужчинам прямо в глаза –
Пижоны из Бленема и Рамилье признают,
Они были поражены в самое сердце чарами Браун Бесс.
Пусть глаз был не зорок, и вес был не мал.
Она всегда была в выигрыше, её язык был понятен.
И все преклонялись, когда она открывала бал
Рукой беспощадного гренадёра в высоких ботинках.
Половина Европы признала поразительный успех
Танцев и разгромов, устраиваемых Браун Бесс.
Когда оборки стали жёсткими, кожаными ...
И люди носили косички вместо париков,
Браун Бесс оставалась верна своим серо-стальным локонам.
Она знала, что её ценят не только за красоту.
«О, пудра и мушка всегда были моим одеяньем,
И я думаю что в меру сногшибательна», – говорила Браун Бесс.
И она следовала за «красными мундирами», куда бы они ни пошли,
От вершин Квебека до равнин Ассайе,
От Гибралтара до Акры, Кейптауна и Мадрида,
И она не менялась в пути, и перемены не касались её в том пути;
(Но большая часть той Империи, что у нас есть сейчас,
Была завоёвана в те годы старомодной Браун Бесс.)
При тяжёлом отступлении или величавом продвижении вперёд,
От португальского побережья до пробковых лесов Испании,
Она поставила в тупик нескольких высокочтимых маршалов Франции,
И до сих пор никто из них не желает её видеть;
Однако позже, близ Брюсселя, Наполеон – не меньше –
Устроил бал при Ватерлоо с Браун Бесс.
Она плясала до рассвета того ужасного дня –
Она плясала до сумерек ещё более страшной ночи,
И прежде чем плотные каре стали отступать перед его батальонами
И прежде чем её длинные неистовые кадрили обратили его ланьсе в бегство
И когда его позолоченная карета растворилась в толпе,
«Я станцевала для мира свой последний танец!» – сказала Браун Бесс.
Если вы отправитесь в музей – их немало на Уайтхолл –
Где представлено старое оружие с названиями внизу,
Вы найдёте её стоящей ровно у стены,спиной к стене,
Жёсткая, как шомпол, с кремнием в зубах.
И если бы у нас, англичан, была причина благословлять
Оружие на спасение наших матерей, этим оружием была бы Браун Бесс!
Действительно ли звучали слова «Гвардия умирает, но не сдаётся»?
Среди множества тайн и загадок, которыми нас так щедро оделяет наша история, существуют загадки, которые историки классифицируют, как неразрешимые. И одной из них является эпизод из жизни некоего генерала Камбронна, имя которого почти неизвестно в нашей стране. И вот, именно этому человеку приписывается одна из самых знаменитых фраз в истории Земли: «Гвардия умирает, но не сдается!» На ее авторство было немало претендентов, но самый главный свидетель Пьер Камбронн так и ушел в мир иной, оставив потомкам величайшую загадку. Загадку, которая вот уже более 180-ти лет будоражит умы историков.
Сражение при Ватерлоо заканчивалось. После мощного удара пруссаков, который вынудил большую часть французской армии бежать, оставшиеся на поле бились по принципу каждый сам по себе. Отступить и бежать смогли только те войска, которые оставались позади.
Гвардия же была недалеко от Ла Ге-Сента, когда с тыла ее атаковали пруссаки. Лучшие части французов оказались в окружении. Им просто некуда было уйти и они были поставлены перед выбором: сражаться или сдаться на милость победителей. Со дня своего основания Старая Гвардия имела девиз: «Не отступать», поэтому выбора у этих отборных, лучших в мире солдат, не было. Ворчуны всегда имели ряд привилегий: лучшее оружие, лучшее обмундирование, лучшее питание, а также первую очередь на мародерство. Теперь ей приходилось отрабатывать все авансы, выданные ей Наполеоном.
Кроме того, своим сопротивлением гвардейцы сдерживали значительные силы союзников, тем самым, давая уйти остальным войскам. Была половина десятого вечера. Над полем сгущались сумерки. Солнце, вот-вот, уже было готово скрыться за горизонтом. Три батальонных карэ уже превратились в одно. Гвардейцы отбивались как могли. Кончались заряды и солдаты выуживали их из патронных сумок своих убитых товарищей. Вокруг французов уже громоздились горы убитых гвардейцев Мэтленда. Бой шел уже в полной темноте.
В этом месте мы прервем описание этого трагического эпизода, ибо следует отделить вымысел от правды.
Как же подают дальнейшие события учебники истории или кинематографисты? А вот так...
Вскоре Гвардия была окружена. Солдат становилось все меньше и меньше, и они сгрудились вокруг полкового орла. Неожиданно англичане прекратили огонь. Из их рядов выехал какой-то генерал и крикнул:
– Храбрые французы! Сдавайтесь!
На что израненный генерал Камбронн гордо ответил:
– Гвардия умирает, но не сдается!
После этого все карэ было уничтожено залпом английской артиллерии. В живых, естественно, почти никого не осталось. Впечатляющая сцена...
Автору этих строк не один раз приходилось участвовать в реконструкциях разных сражений: Бородино, Аустерлица, Ватерлоо. Когда читаешь описание деталей хода битвы Толстым или Гюго это одно, но когда сам принимаешь участие в сражении, пусть даже ненастоящем, получаешь совершенно иное ощущение. Сразу понимаешь, что все эти красивые фразы, все эти геройские взгляды или слова, скорее всего, выдумка писателей.
Так что же произошло на самом деле? Да, было последнее карэ, а точнее, несколько последних карэ. Были и предложения сдаться. И они были приняты. Гвардейский отряд не погиб, а капитулировал, но под покровом ночи многим гвардейцам удалось уйти.
Четыре дня спустя французские газеты уже пестрели описаниями битвы и почти во всех звучала фраза: «Гвардия умирает, но не сдается!» Потом ее повторили иностранные издания, ее рассмотрели в французском Парламенте и она приобрела официальный статус. Но самое интересное в этой истории то, что человек, которому, собственно, и приписывалось авторство фразы, в это время находился в плену в Англии. О том, что он, оказывается, что-то там сказал, генерал Камбронн узнал из газет. И был очень удивлен. Еще больше он был изумлен, прочитав в тех же газетах интервью с тремя английскими офицерами, которым он, якобы, отдал свою саблю на поле боя. На самом же деле, генерал получил пять ранений и в бессознательном состоянии был взят в плен. Получается, что вместо того, чтобы истекать кровью, генерал всю ночь бегал по полю и предлагал свою шпагу каждому английскому офицеру?
Три месяца спустя Камбронн вернулся во Францию, где во всю гулял белый террор. Генерал был сразу же арестован, как приспешник Узурпатора. Его посадили в тюрьму Аббай, где допрашивали целых полгода. На вопрос следователя, о том, что же он сказал на самом деле (и этот вопрос генералу задавался неоднократно), Камбронн, совершенно не претендуя на авторство фразы, чистосердечно отвечал:
– Я им крикнул только одно слово: «Дерьмо!»
Честно говоря, если трезво поразмыслить, слово больше подходит для известного момента боя. Трудно представить себе театральную паузу на поле битвы, усеянном полусотней тысяч убитых и раненых людей и животных. И во время этой паузы два генерала враждующих армий ведут диалог... Эта сцена больше подходит для оперы. Недаром фраза десятки раз обыгрывалась различными поэтами и драматургами. На допросах генерал неоднократно отказывался от сомнительного авторства фразы. Но только не в суде. Вполне возможно, что именно поэтому с того времени фраза и была официально закреплена за нам.
Фраза помогла Камбронну на суде. Защитнику удалось добиться полного оправдания своего клиента. Он нагло заявил судьям, что они судят человека, спасшего честь Франции на поле боя. Вот так слова, которых он никогда не говорил, спасли Камбронна от тюремного заключения, а может быть и от смертного приговора.
Почему же современники приписали авторство именно Камбронну, а не кому-то другому? Во-первых, генерал находился при своем батальоне до самого конца битвы, а во-вторых, еще с солдатских времен он был очень популярен в армии за свой острый язык. Его фразы: «За мной друзья! Я хочу быть убитым только вон там!», «Форма Гвардии – моя вторая кожа» и многие другие, знали все солдаты Великой Армии.
Сразу же нашлось множество (весьма сомнительных) свидетелей того, как Камбронн сказал свою красивую фразу. Одним из них был маршал Сульт начальник штаба Императора. После поражения он бежал в Германию и оттуда давал интервью газетам:
«Я находился рядом с Камбронном, когда он выкрикнул свои бессмертные слова: Гвардия умирает, но не сдается!»
Таких вот свидетельств потом было немало. Начальник штаба армии маршал Сульт, находился все время при Наполеоне и, следовательно, ничего слышать не мог. Но ведь и остальные свидетели давали точно такие же показания. (Вся эта история, только в несколько другом варианте, повторилась уже в советские времена, когда объявилось огромное множество людей, несших бревно на субботнике вместе с Лениным).
Настоящие исследования того, кто и что сказал на самом деле, начались лишь в конце XIX века. Этим делом довольно продолжительное время занимался знаменитый французский историк Анри Уссэй. Ему удалось собрать действительно гигантское количество свидетельств очевидцев. Точнее, очевидцев. Ибо все эти свидетели начинали свои рассказы так:
– Мой отец (брат, дед, прадед) лично слышал, как генерал Камбронн встал и выкрикнул...
Можно ли верить в такие показания? Точно также нельзя верить и многочисленным мемуаристам, иначе окажется, что все последнее карэ сплошь состояло из очень известных людей во главе с самим Наполеоном. Да-да, в своих мемуарах Император тоже ссылается на фразу. Тогда почему эти гордые слова сказал какой-то там Камбронн? Ведь кроме него были и более достойные претенденты.
Всю свою жизнь генерал Камбронн утверждал, что крикнул не фразу, а только слово. У слова тоже нашлись свидетели. Причем, сторонников и свидетелей фразы и слова оказалось примерно поровну.
Впрочем, все эти свидетельства были уже не так важны, ибо фраза была официально закреплена в истории за Камбронном. Теперь перед историками возник другой вопрос: кому было выгодно, чтобы именно фраза, а не слово, осталась в памяти потомков?
А выгодно было всем. Французам чтобы подсластить горькую пилюлю поражения и удовлетворить их национальную гордость. Англичанам чтобы придать приличный вид концовке сражения, победу в котором они нагло украли у пруссаков и присвоили себе. В то же время грубое слово портило историю обеим сторонам и, следовательно, никого не удовлетворяло.
Долгое время дело о фразе не могли сдать в архив. Регулярно появлялись новые претенденты на ее авторство. Так, уже после смерти Камбронна, сыновья генерала Мишеля, получившего смертельное ранение при Ватерлоо, заявили, что знаменитые слова произнес перед смертью именно их отец. Судебное разбирательство было прекращено волевым решением французского Парламента, который еще раз официально закрепил за Камбронном авторство фразы.
Слова «Гвардия умирает, но не сдается» преследовали генерала всю оставшуюся жизнь. Где бы он не появлялся, его постоянно расспрашивали о них знакомые и незнакомые люди. Фраза эксплуатировалась художниками и писателями, ее воспевали поэты и драматурги. Камбронн устал объяснять, что он ничего подобного никогда не говорил. Наконец, фраза была высечена на памятнике генералу, который по сей день стоит на одной из площадей его родного города Нанта и, похоже, так навсегда и останется тесно привязана к имени Пьера Камбронна, хотя была выдумана каким-то ловким газетчиком.
Автор статьи - Олег Плужников, 2000 г.
_________________ Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах