Список форумов НОВИК НОВИК
Нижегородское Объединение Военно-Исторических Клубов
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Бородинская битва (Отечественная война, 1812).
На страницу 1, 2  След.
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов НОВИК -> Cражения периода Наполеоновских войн.
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:12     Заголовок сообщения: Бородинская битва (Отечественная война, 1812). Ответить с цитатой

Бородинская битва (Отечественная война, 1812).

Сражение в районе села Бородино 26 августа 1812 г. между русской армией под командованием генерала М.И. Кутузова (132 тыс. чел.) и французской армией под командованием императора Наполеона (135 тыс. чел.). Наполеон планировал прорвать левый фланг русских, прижать их к Москве-реке и уничтожить. Кутузов же стремился упорной обороной ослабить французскую армию и остановить ее движение к Москве.

Сражению предшествовал бой 24 августа у деревни Шевардино (Шевардинский редут), в котором 12-тысячный отряд генерала А.И. Горчакова целый день сдерживали атаки превосходящих сил французов (30 тыс. чел.). Это дало Кутузову возможность подготовить основные позиции. Бородинская битва началась в 5 часов утра, в день Владимирской иконы Божией Матери. О масштабах движения свидетельствует не только число участников, но и количество использованных орудий. С русской стороны огонь вело 640 орудий, с французской — 587.

Первые отвлекающие атаки французы произвели на правый фланг. Они оттеснили русские подразделения за реку Колочь. Но попытки французов переправиться через реку были отражены. В 6 утра ударная группировка маршала Л. Даву пошла в первую атаку против левого фланга русских, где находились Семеновские флеши, обороной которых руководил генерал П.И. Багратион. Почти одновременно для выхода в тыл Семеновским флешам польский корпус генерала Ю. Понятовского попытался прорваться к деревне Утица, где вступил во встречный бой с корпусом под командованием генерала Н.А. Тучкова.

Решающее сражение в первой половине дня разгорелось за Семеновские флеши, где Наполеон намечал осуществить основной прорыв. Сюда оба командующих бросали главные резервы. На этом ограниченном участке шириной менее 1 км французский император сосредоточил свою основную огневую мощь — 400 орудий. Такая беспрецедентная концентрация орудий стала апофеозом наполеоновской тактики массированного применения артиллерии против ключевого объекта противника. На Семеновских флешах Багратион имел 300 орудий. Ценой огромных потерь, после восьмой атаки, французам удалось к 12 часам выбить русских с флешей. В этом бою был смертельно ранен генерал Багратион, лично руководивший обороной флешей (они получили второе название «Багратионовы флеши»). Одновременно французы яростно атаковали центр русской армии — Курганную высоту, где находилась батарея под командованием генерала Н.Н. Раевского. В 11 часов, во время второй атаки батареи Раевского, бригаде генерала Бонами удалось ворваться на высоту. Положение спас проезжавший мимо начальник штаба 1-й армии генерал А.П. Ермолов. Оценив ситуацию, он возглавил контратаку стоявших поблизости батальонов Уфимского пехотного полка и отбил высоту. Генерал Бонами, получивший 12 штыковых ран, попал в плен, а его солдаты бежали.

После Багратиона командование принял старший по чину генерал П.П. Коновницын (затем Кутузов послал возглавить левый фланг генерала Д.С. Дохтурова). Он начал отводить разбитые части за Семеновский овраг, где организовал новую линию обороны. После сдачи флешей, опасаясь удара в тыл, отошел на новые позиции и 3-й корпус, который теперь возглавлял (вместо смертельно раненного Тучкова) генерал К.Ф. Багговут.

Наступил критический момент битвы. Позиции разбитых частей у Семеновского оврага не были укреплены, а резервы еще не подошли. В этот момент Наполеон бросил вперед конные корпуса И. Мюрата, которым была поставлена задача прорвать левый фланг русских и выйти им в тыл. Но на пути французской конницы встали непреодолимой стеной воины Измайловского и Литовского полков, которые, построившись в каре, огнем и штыками трижды отразили смертельный натиск. «Упорство русских приобрело ужасный, зловещий характер», — писал впоследствии об этой битве один из французских офицеров.

Однако напор французов не ослабевал. В этой тяжелейшей ситуации Кутузов организовал контрудар по левому флангу наполеоновской армии силами кавалерийских полков Ф.П. Уварова и М.И. Платова. Их атака вызвала замешательство в рядах французов. Эта двухчасовая задержка дала Кутузову время подтянуть резервы. «Тем, кто находился в Бородинском сражении, конечно, памятна та минута, когда по всей линии неприятеля уменьшилось упорство атак, и нам... можно было свободней вздохнуть», — писал генерал А.И. Михайловский-Данилевский.

В 14 часов французы главный удар перенесли на батарею Раевского, которая после падения флешей стала открыта уже не только для фронтального, но и для флангового удара. Наполеон сосредоточил против нее огонь около 300 орудий (половина всей действовавшей в битве французской артиллерии). После третьей отчаянной атаки им удалось к 17 часам ворваться на высоту. Но попытки французской кавалерии развить успех были остановлены русскими конными полками, которых лично повел в бой генерал М.Б. Барклай-де-Толли.

Маршалы требовали от Наполеона нанести по сбитым со всех укреплений русским завершающий удар, бросив в бой гвардию. Тогда император сам поехал на линию огня, чтобы оценить ситуацию. Он оглядывал новые позиции русских, и «видно было, как они, не теряя мужества, смыкали свои ряды, снова вступали в битву и шли умирать», — вспоминал находящийся в тот момент с императором генерал Ф. Сегюр. Наполеон увидел армию, которая не убегала, а готовилась драться до конца. Для сокрушения ее у него уже не хватало сил. «Я не могу рисковать своим последним резервом за три тысячи лье от Парижа».. Бросив эту историческую фразу, Наполеон поехал обратно. К вечеру он отвел войска на исходные позиции.

Русские потеряли в Бородинской битве 44 тыс. чел., французы и их союзники — свыше 58 тыс. За Бородино Кутузов получил чин генерал-фельдмаршала и 100 тыс. рублей. Багратиону царь пожаловал 50 тыс. рублей. За участие в Бородинской битве каждому солдату было выдано по 5 серебряных рублей. Главный результат Бородинской битвы состоял в том, что она не позволила Наполеону одолеть русских в генеральном сражении. Это был крах его стратегического замысла, за которым последовало и поражение в войне.

Использованы материалы кн.: Николай Шефов. Битвы России. Военно-историческая библиотека. М., 2002
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:20     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Рапп. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Наполеон, приказав произвести рекогносцировки, отдал приказания двинуться и приготовиться к следующему дню. Король Неаполитанский считал все эти распоряжения излишними: он овладел главным редутом, левая сторона позиции была обойдена. Он не думал, чтобы русские пожелали принять бой; он полагал, что за ночь они отступят. Но не таково было их намерение: они копали окопы, носили землю и укрепляли свою позицию. На следующее утро мы заметили, что все они еще за работой.
Было 11 часов, когда Наполеон послал меня на рекогносцировку: мне было поручено приблизиться, насколько возможно, к неприятельской линии. Я снял свои белые перья, надел солдатскую шинель и осмотрел все с наивозможной тщательностью; сопровождал меня один лишь гвардейский стрелок. В нескольких местах я проник за линию русских пикетов. Деревня Бородино отделялась от наших постов всего лишь одним узким и глубоким оврагом. Я слишком далеко зашел вперед, и в меня два раза выстрелили из пушки картечью; я удалился и часам к двум вернулся к своим и явился к Наполеону с докладом обо всем виденном. Наполеон разговаривал с королем Неаполитанским и князем Невшательским. Мюрат изменил свое мнение: к удивлению своему, увидев на рассвете, что неприятельская линия была по-прежнему развернута, он решил, что предстоит бой, и приготовился к нему. Однако другие генералы продолжали утверждать, что русские не рискнут на битву; что касается меня, я думал противное; я заметил, что у русских много войска и довольно хорошая позиция; по моему убеждению, они должны были атаковать нас, если мы не предупредим. Наполеон сделал мне честь согласиться с моим мнением, которое разделял и Бертье. Он потребовал своих лошадей и 6 сентября лично произвел ту же рекогносцировку, что и я. Под Бородино его встретили так же, как и меня; картечный огонь заставил его удалиться. Все виденное им укрепило его в убеждении, что он не ошибся, и, вернувшись, он отдал соответствующие приказания.

Настала ночь. Я был дежурным и спал в палатке Наполеона. Отделение, где он спал, обычно было отделено полотняной перегородкой от другого, где спал дежурный адъютант. Император спал очень мало. Я будил его несколько раз, чтобы передать ему рапорты с аванпостов, которые все доказывали, что русские ожидали атаки. В три часа ночи Наполеон позвал камердинера и приказал принести себе пунша; я удостоился чести пить его вместе с ним. Он осведомился у меня, хорошо ли я спал; я ответил, что ночи стали уже свежими и что меня часто будили. Он сказал мне:
«Сегодня нам придется иметь дело с этим пресловутым Кутузовым. Вы, конечно, помните, что это он командовал под Браунау. Он оставался в этом месте три недели, ни разу не выйдя из своей комнаты; он даже не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Генерал Беннигсен, хотя тоже старик, куда бойчее и подвижнее его. Я не знаю, почему Александр не послал этого ганноверца заместить Барклая. — Он выпил стакан пунша, прочел несколько донесений и продолжал: — Ну, Рапп, как ты думаешь, хорошо у нас пойдут сегодня дела?» — «Без сомнения, Ваше Величество; мы исчерпали все свои ресурсы и должны победить по необходимости». Наполеон продолжал свое чтение и потом заметил: «Счастье — самая настоящая куртизанка; я часто говорил это, а теперь начинаю испытывать на себе». — «Как, Ваше Величество, помните, вы сделали мне честь сказать под Смоленском, что дело начато и надо довести его до конца? Именно теперь это справедливо более, чем когда-либо; теперь уже некогда отступать. Кроме того, армия знает свое положение: ей известно, что припасы она может найти только в Москве, до которой ей осталось всего лишь 120 верст». — «Бедная армия! Она сильно-таки поубавилась; но зато остались лишь хорошие солдаты; кроме того, и гвардия моя осталась неприкосновенной». Он послал за Бертье и работал до половины шестого. Мы сели на лошадей. Трубили трубы, слышался барабанный бой. Лишь только войска заметили императора, раздались единодушные клики.
— Это энтузиазм Аустерлица! Прикажите прочесть воззвание (помеченное императорским лагерем, под Бородино, 7 сентября, в два часа утра).
«Солдаты! Вот битва, которой вы так желали! Победа зависит от вас; нам она необходима; она даст нам обильные припасы, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение на родину. Ведите себя, как под Аустерлицем, Фридландом, Витебском, Смоленском, чтобы самое отдаленное потомство приводило в пример ваше поведение в этот день. Пусть о вас скажут: «Он был в этой великой битве под Москвою».
Клики усилились, войска сгорали нетерпением сразиться, и бой скоро начался.
Итальянцы и поляки стояли на флангах. Наполеон действовал против левого фланга неприятеля. Впрочем, никаких точных сведений мы не имели; женщины, дети, старики, скот — все исчезло; не оставалось никого, кто мог бы дать нам малейшие указания. Ней двинулся на неприятеля и прорвал его с той силой и стремительностью, которые он проявлял уже неоднократно. Мы овладели тремя редутами, поддерживавшими неприятеля. Последний подоспел со свежими силами, в наших рядах произошло замешательство, и мы очистили два из этих укреплений; даже третье было в затруднительном положении. Русские стояли уже на гребне рвов. Король Неаполитанский, заметив опасность, примчался, спешился, вошел в редут и появился на парапете; своим призывом он воодушевил солдат. Редут снова наполнился, огонь принял страшные размеры, атакующие не решились рискнуть на приступ. Появилось несколько эскадронов; Мюрат сел на лошадь и опрокинул колонны, рассеянные по равнине. Мы снова овладели ретраншементами и утвердились в них, чтобы больше уже не покидать их. Этот отважный удар решил судьбу дня.
Генерал Компан был ранен, я принял командование его дивизией. Она входила в состав корпуса маршала Даву. Она овладела одной из укрепленных окопами неприятельских позиций и сильно пострадала. По прибытии к ней я сговорился с маршалом Неем, на правом фланге которого я находился. Наши войска были в беспорядке; мы собрали их и, ринувшись на русских, заставили их дорого поплатиться за успех. Канонада, оружейный огонь не прекращались. Пехота, кавалерия с ожесточением бросались друг на друга в атаку из одного конца боевой линии в другой. Мне еще ни разу не приходилось видеть такой резни.
Мы слишком усилили свой правый фланг, и король Неаполитанский один подвергался губительному огню батарей Семеновского. У него были лишь конные войска; глубокий овраг отделял его от деревни, и овладеть ею было нелегко: тем не менее это было необходимо, чтобы не быть в конце концов разгромленным картечным огнем. Генерал Беллиар, видя перед собой лишь неглубокие ряды легкой кавалерии, предлагает оттеснить ее подальше и, повернув налево, ударить на редут. «Скачи к Латур-Мобуру, — отвечает ему Мюрат, — прикажи ему взять бригаду кирасир французских и саксонских, перейти овраг, изрубить всех, галопом влететь с задней стороны на редут и заклепать орудия. Если это ему не удастся, пусть он возвращается в том же направлении. У тебя в распоряжении будет батарея в сорок орудий и часть резерва, чтобы прикрывать отступление». Латур-Мобур двинулся, опрокинул и рассеял русских и овладел укреплениями. Фриан явился и занял их. Весь резерв прошел и расположился с левой стороны деревни. Оставался лишь один окоп, обстреливавший нас с фланга и сильно нам мешавший. Резерв, только что овладевший одним окопом, решил, что может справиться и с другим. Двинулся вперед Коленкур, сея издали смятение и смерть. Он внезапно обрушился на редут и овладел им. Но один солдат, спрятавшийся в амбразуре, убил его наповал. Он почил сном храбрецов и не был свидетелем наших злоключений.
Все бежали, огонь прекратился, резня приостановилась. Генерал Беллиар отправился на рекогносцировку в лес, находившийся на некотором расстоянии. Он заметил дорогу, ведшую по направлению к нам; она была наполнена удалявшимися войсками и обозами. Если бы перерезать ее, вся правая часть неприятельской армии была бы замкнута в том сегменте, в котором она теперь находилась. Он предупредил об этом Мюрата. «Скачи и доложи об этом императору», — ответил ему тот. Беллиар поскакал, но Наполеон не счел момента подходящим. «На моей шахматной доске для меня еще не все ясно. Я жду известий от Понятовского*. Поезжайте, осмотрите все и возвращайтесь». Генерал вернулся, но время уже было упущено. Русская гвардия двигалась вперед; пехота, кавалерия — все надвигалось для возобновления атаки. Генерал еле успел собрать несколько орудий. «Картечь, опять картечь и все время картечь», — сказал он артиллеристам. Открыли огонь, результаты его были ужасны; в несколько минут земля покрылась трупами, разгромленная колонна рассеялась, подобно тени. Она не успела дать ни одного ружейного залпа. Артиллерия ее появилась лишь несколько минут спустя, и мы овладели ею.
Битва была выиграна, но жестокий огонь все еще продолжался. Пули, гранаты сыпались градом вокруг меня. В течение часа я был задет четыре раза: сначала двумя пулями довольно легко, затем в левую руку пулей, которая сорвала сукно с моего рукава и рукав рубашки вплоть до тела. Я командовал в это время 61-м полком, который я знал еще с Верхнего Египта. В нем от того времени оставалось еще несколько офицеров, и странно было нам встретиться здесь. Вскоре я был ранен в четвертый раз, картечью ударило меня в левое бедро, и я свалился с лошади. То была в общей сложности двадцать вторая моя рана. Я вынужден был покинуть поле битвы и сообщил об этом маршалу Нею, войска которого перемешались вместе с моими.
Генерал Дессе**, единственный генерал из этой дивизии, еще не раненный, сменил меня; через минуту у него была перебита рука. Фриан был ранен позже.
Перевязку мне делал хирург Наполеона. Император сам навестил меня. «Опять, значит, твоя очередь? А как дела?» — «Ваше Величество, я думаю, вам придется пустить в дело гвардию». — «Я не сделаю этого, не хочу рисковать ею. Я уверен, что выиграю битву без ее участия». И действительно, гвардия в бою не участвовала, за исключением тридцати орудий, сделавших прямо чудеса.
День кончился; пятьдесят тысяч человек легли на поле битвы. Множество генералов было убито или ранено: их выбыло из строя около сорока. Мы захватили пленных, отняли несколько орудий, но этот результат не вознаграждал нас за потери, которых он нам стоил.

Рапп
Примечания:

* Понятовский — племянник последнего польского короля, сражался в рядах французской армии. За его блестящие подвиги в битве под Вахау 16 октября 1813 г. он был возведен в маршалы Франции, но три дня спустя, во время битвы при Лейпциге, он потонул вместе с лошадью при переправе через Эльстер. (Прим. авт.)

** Дессе — родился в 1764 г. в Ганоне, в Савойе, был выдающимся дивизионным генералом, умер в 1834 г. Его прозвали «Савойским Баярдом». (Прим. авт.)

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:21     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Ложье. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

7 сентября. Всю эту ночь мы принуждены были провести на сырой земле, без огней. Дождливая и холодная погода резко сменила жару. Внезапная перемена температуры вместе с необходимостью обходиться без огня заставила нас жестоко страдать последние часы перед рассветом. Кроме того, мы умирали от жажды, у нас недоставало воды, хотя мы и лежали на влажной земле.
В эту ночь наконец пришел к нам приказ о решительной атаке. Наступал великий, столь нетерпеливо ожидавшийся день. Вице-король должен будет овладеть деревней Бородино и затем, перейдя три моста, занять высоты, а находящиеся под его начальством генералы Моран и Жерар должны будут двинуться вперед для захвата главного неприятельского редута, — все это в порядке и методически, с соблюдением возможно большей осторожности. Таковы распоряжения императора, поскольку они касаются нас. С восходом солнца мы находимся уже на позиции. Я не могу не провести параллели между русской армией и нашей. Мы выступаем плохо одетые, наполовину замерзшие, утомленные, не выспавшиеся. «Слава и честь, — шутят солдаты, — вот единственные напитки, которые дают нам смелость для того, чтобы сражаться и побеждать».
Вице-король нашел, что мы чересчур открыты, и сейчас же приказал заняться кое-какими защитительными работами — их начинают вести вокруг итальянской батареи, стоящей под руководством генерала д'Антуара. Батарея находилась в расстоянии около 850 туазов (1700 м) от главной русской батареи, но ее двинули вперед еще на 500 туазов (1000 м). Русские, вопреки ожиданиям, нисколько этому не противились...

В 5 1/2 часов утра солнце рассеивает туман. Тотчас же новые адъютанты рассылаются во всех направлениях, чтобы окончательно увериться, хорошо ли выполнены приказания, отданные в эту ночь. Бьет барабан, и каждый полковник громким голосом читает своему полку прокламацию императора...
Тысячекратные возгласы «Да здравствует император!» — были ответом на это лаконическое приглашение. Все удивляются выразительности, простоте и мощной силе императорской прокламации, которая так хорошо соответствовала теперешним обстоятельствам. «Она достойна главы армии», — слышались замечания. Пушечный выстрел послышался с батареи правой стороны и дал наконец сигнал к сражению. Было ровно 6 часов. .
В 6 1/2 часов вице-король дает приказ генералу Дельзону атаковать деревню Бородино, занятую егерским полком русской гвардии. В момент, когда 106-й полк, которому поручено было это дело, пробирался в деревню, стоявший во главе его генерал Плозон падает, смертельно раненный. Деревня взята, и русские стрелки отступили по ту сторону Колочи.
Этим, собственно, ограничились инструкции, данные 106-му полку, но, охваченный наступательным пылом, он быстро переходит мост, устроенный неприятелем на Колоче позади деревни, и двигается к неприятельским рядам.
Русские стрелки, подкрепленные двумя новыми полками, ставят себе задачей отразить 106-й полк. Последнему дорого пришлось бы заплатить за свой риск, но 82-й полк на звуки пушечных выстрелов устремился на помощь к нему беглым шагом, атакуя три неприятельских полка, освободил 106-й и с триумфом возвращается в Бородино согласно полученным приказаниям.
Помощник полкового командира Буассерфей заменил несчастного Плозона. Он тотчас делает несколько превосходных распоряжений для сохранения за собой Бородино, за которое, по общим инструкциям, нельзя было переходить в данный момент. В 8 часов с небольшим император посылает принцу Евгению приказ повести решительное наступление на главный неприятельский редут, поддерживая этим движение Нея и Даву...
Поле битвы скрыто было от королевской гвардии возвышавшимся перед ней холмом, и мне решительно ничего нельзя было видеть. Но на другом склоне холма стояла итальянская батарея, и я выпросил у полковника Морони разрешение направиться к ней. Капитан Дальштейн и лейтенант Гвидотти также получили разрешение, и мы трое пустились в путь. Да, до конца жизни не позабуду я возвышенного впечатления, какое произвел на нас вид этого длинного и широкого поля сечи. Нельзя представить более благоприятной для наблюдения позиции, чем та, где мы находимся. Наш взгляд обнимает все изгибы широкого пространства, расположение различных армий, все действия, какие где-либо завязываются. Дивная панорама раскрывается перед нами.
Прежде всего нам бросается в глаза позиция русских; она образует половину амфитеатра, или полукруг, кривые которого соответствуют на другой стороне месту, где находится Наполеон. Находясь на левом фланге этого полукруга, я вижу перед собой в далеком расстоянии густой лес, заставляющий меня вспомнить о чудесных описаниях Тассо и Ариосто. Из этого леса все время вырываются громадные столбы огня, сопровождаемого страшными ударами; под действием этих вихрей огня и дыма колеблются глубокие массы, чтобы идти навстречу другим огням, не менее страшным. Под блеском солнца сверкают оружие и амуниция пехотинцев и кавалеристов, марширующих навстречу одни другим. Внизу холма на нашем левом фланге бригада Плозона уже овладела Бородино, этим необыкновенно важным стратегическим пунктом при слиянии Колочи и Войны. Покатости этого холма спускаются к Колоче; несколько мостов ведут к широкой и открытой плоской возвышенности, через которую идет большая дорога в Москву, охраняемая расположенным влево от нее главным редутом.
В этот момент 30-й полк, под предводительством генерала Бонами, бросается в атаку. Солдаты держат себя удивительно, и я не могу оторвать глаз от этой группы героев. Отвлекает меня только неперестающий треск пальбы, поднимаемой во всех пунктах, где завязывается стычка, при различных шансах на успех. Мной овладевает неописуемое волнение. Ведь я смотрю на все это, как посетитель цирка может смотреть на все происходящее перед ним на арене.
Но экстаз, овладевший мною, внезапно уступает место чувству сострадания. Несчастный полк, которым я только что восторгался, в данный момент подставляет себя на убой, и новые русские батареи вьщвинуты для отражения итальянских батарей, расположенных на возвышенности, на которой я стою*.
В тот же момент звуки барабана заставляют меня вопреки желанию покинуть свою позицию. Сила обстоятельств вынуждает королевскую гвардию браться за оружие. Я спешно возвращаюсь к своему полку, который идет, чтобы принять участие в деле. Теперь я уже не могу видеть того, что происходит на нашем правом фланге. Я могу говорить лишь о том, что делается около нас. Несчастный ЗО-й полк не мог удержаться на занятой позиции. Русские, окрыленные успехом, стараются выгнать нас с высот и атакуют правый фланг дивизии Морана, и вице-король немедленно противопоставляет им дивизию Жерара. Наш 1-й полк легкой кавалерии, атакованный русскими драгунами, моментально разбивается на ряды, которые подпускают к себе русских, затем открывают пальбу рядами. Пальба отличается такой силой, что в мгновение ока площадь покрывается телами людей и лошадей, мертвых или раненых, и они создают новый барьер вокруг наших доблестных батальонов**.
Русская кавалерия исчезает. Батальоны 7-го полка, прикрытые дивизией Бруссье и итальянской артиллерией и выступом холма защищенные от огня русских батарей, пытаются сохранить свои позиции. Часть холма открывается нашим взорам, и мы видим ужасное зрелище корчащихся и изуродованных тел людей и лошадей, делающих последние усилия в борьбе со смертью; перед нами и вокруг нас обезображенные трупы, туловища, оторванные части тела — все это покрывает землю.
Русские опять получили новые подкрепления и удваивают усилия, чтобы выгнать с позиции наши дивизии.
Вице-король, видя, что его первая линия удерживается с трудом, дал приказ отрядам легкой артиллерии, гренадерам и стрелкам гвардии броситься вперед на небольшой бугорок подле Колочи. В королевской гвардии мы получаем приказ перейти эту речку, чтобы пойти на помощь атакованным дивизиям.
Огонь наших новых батарей в конце концов совершенно истребил русскую дивизию, стоящую против нас, но взамен ее мы сейчас же видим другую. Вся ярость битвы сосредоточивается теперь на пункте, где мы стоим. Четыре часа мы держимся под градом железа и свинца. Стойкость принца Евгения и доблесть его солдат выше всякой похвалы.
Общий бой ведется и в деревне Бородино и захватывает пространство до старой Смоленской дороги. Более тысячи орудий сеют смерть. Пальба непрерывная, ужасная.
Вот новое положение, в каком мы очутились: дивизии Жерара, Морана и Бруссье, поддерживаемые королевской гвардией, борются с многочисленными русскими силами, упорно стремящимися к тому, чтобы выгнать их с возвышенности, которая ведет к главному редуту.
Вице-король в свою очередь решается сделать еще одно усилие: он соединяет войска, чтобы накрыть неприятеля со всех сторон и овладеть фортом. Королевская гвардия, до сих пор пассивно страдавшая от потерь, причиненных ей пушечными выстрелами, не будучи в состоянии производить ответные выстрелы, теперь волнуется от своего бездействия. Она убеждена, что от взятия этого окопа может зависеть результат дня; она ревниво хочет взять на себя всю честь за это дело и через посредство своих начальников добивается от вице-короля, чтобы исключительно ей поручен был натиск. Вице-король уступил. Все мы испускаем радостные крики. Полки строятся справа во взводную колонну. Легкие отряды открывают путь, за ними идут гренадеры, стрелки и драгуны. Радость, гордость, надежда сияют на всех лицах.
Русские заметили наше движение и тотчас же направляют в нашу колонну огонь из сотни орудий. Одни только крики: «Да здравствует император!», «Да здравствует Италия!» — раздаются в шуме падающих бомб и гранат, неперестающего свиста железа и свинца. Почти в тот же миг приходят спешные донесения вице-короля, что многочисленные отряды неприятельской кавалерии выступают из леса, чтобы отрезать наш левый фланг, и угрожают нас обойти. Последний прибывший адъютант сообщает нам, что Дельзон и Орнано смяты превосходящими силами неприятеля и вынуждены отступить для прикрытия итальянской батареи, Бородино, Войны и провианта. Они требуют поддержки прежде, чем неприятель получит подкрепление и еще подвинется вперед.
В сопровождении своего штаба принц Евгений сам скачет к этим местам, чтобы дать себе отчет в положении дела, предупреждает об этом императора, задерживает движение вперед королевской гвардии, заставляет ее поворотить и приказывает ей следовать за собой беглым шагом на другую сторону Колочи. Королевская гвардия, к огорчению своему, видит, что ее движение вперед остановлено, но не теряет надежды, что найдет случай вознаградить себя за вынужденный перерыв. Мы идем назад и в хвосте колонны доходим до атакованного пункта.
Новые неприятельские отряды (корпуса Уварова и Платова) с каждым мгновением увеличиваются, выступают из леса, испуская пронзительные крики, и бросаются между войсками Дельзона и Орнано.
Эти последние, как слишком слабые, отступают в полном порядке после отчаянной схватки и стараются прикрыть Бородино и итальянские батареи. Русские батареи с удвоенной яростью стреляют по нашему правому флангу и покрывают своими огнями деревню. Артиллерийский полковник Демэй убит.
Генерал Литуар и полковник Милло, не прекращая огня впереди, вынуждаются теперь обратить все внимание на арьергард. Они немедленно ставят туда несколько орудий, чтобы подготовиться ко всякой случайности. Итальянские артиллеристы, сохраняя порядок и хладнокровие, быстро проделывают все маневры, хотя все пространство покрыто трупами наших товарищей.
Вице-король галопом прискакал на позицию и, не находя другого, более подходящего места, выезжает в каре 84-го полка, на который тут же поведена была атака. Вице-король подбодряет людей, обещая, что скоро на помощь им явится королевская гвардия; и действительно, мы в этот момент переходим уже вброд Колочу и быстро двигаемся туда. Несмотря на внутренний пыл, усиливающийся от слухов, что принц находится в опасности, мы сохраняем величайшее хладнокровие. А тем временем силы русской кавалерии, непрерывно увеличивающиеся, возобновляют свои атаки против колонны 8-го кроатского, 84-го и 92-го полков.
Мы без конца повторяем свои крики, чтобы предупредить о нашем приближении принца и войска, его окружающие. Но наши крики в то же время привлекают к себе и внимание наших противников (т.е. войск Уварова и Платова). Только что прибывшие полки королевской гвардии очутились лицом к лицу с неприятельской кавалерией. Разбившись на каре, мы устремились ей навстречу. Русские почти уж подступили к итальянским батареям и заставили их прекратить огонь; затем они опрокинули полки Дельзона. В этот-то момент они очутились перед королевской гвардией, поджидающей их со скрещенными штыками. После одной неудачной попытки русские в конце концов были отброшены сильным огнем с нашей стороны и побежали во всю прыть. Легкая кавалерия Орнано, которая перед тем должна была укрыться за нашими рядами, теперь желает взять свой реванш. С помощью драгун и отряда почетной стражи она вновь нападает на русских. Эти последние, страшно напуганные, спешно бегут через Войну и Колочу и не осмеливаются возвращаться.
Вице-король оставляет тогда кавалерию гвардии на этой позиции, лицом к лицу, и галопом возвращается на возвышенность к главному редуту в сопровождении гвардейской пехоты. Было около трех часов.
Все усилия сосредоточиваются теперь на редуте, который представляется поистине адской пастью. Но вот как-то внезапно на этой самой высоте, которая господствует над нами и которая в течение стольких часов сеяла смерть над нами и кругом нас, мы не замечаем более огней, все приняло вид какой-то горы из движущейся стали.
Кирасы, каски, оружие — все это блестит, движется и искрится на солнце и заставляет нас забывать об остальном. Это кирасиры Коленкура. Вице-король следует за ними во второй линии.
Командир батальона Дель-Фанте, из штаба вице-короля, обходит тогда слева редут во главе 9-го и 35-го полков и, несмотря на храбрую защиту отчаянно бьющихся русских, захватывает его. Осажденные не хотят сдаваться, и там происходит поэтому ужасная резня. Сам Дель-Фанте, увидав в схватке русского генерала — это был генерал Лихачев, — бросился к нему, обезоружил, вырвал его из рук освирепевших солдат и спас ему жизнь против его воли. «Ваше поведение, бравый Дель-Фанте, — сказал ему вице-король, — было нынче геройским!» Он тут же, на поле битвы, назначил его адъютантом — награда, украшающая и принца и солдат. В тот же приступ мы завладели 21 русской пушкой, которую наши враги не успели увезти с редута.
Взятие этого редута, воздвигнутого нашими противниками с такими заботами, кажется, заканчивает в данный момент наши подвиги. Действительно, приходит приказание держаться на нем в ожидании новых предписаний. Обе армии опять располагаются лицом к лицу, причем наша на поле битвы, захваченном ценою таких героических усилий.
Ночь настала, и битва везде прекратилась.

Ложье
Примечания:

* 30-й полк действительно был буквально расстрелян. Оторванные части тел летали в воздухе, и солдаты умирали с криками: «Да здравствует император!» Русская дивизия Паскевича, защищавшая форт, должна была уступить. Только несколько человек 30-го полка проникли в форт вместе со своим генералом. В этой атаке особенное удивление вызывает адъютант Мармона Фавье. Накануне он прискакал из Испании, чтобы сообщить Наполеону о проигранной битве. Он был принят очень плохо. Желая показать, чего стоила испанская армия, он на другой день добровольно сражался в первых рядах. Он пал, раненный на этом форте, рядом с ген. Бонами, который также был ранен. (Прим. авт.)

** В этом именно деле убит был наповал русский генерал Кутайсов, смело ведший в огонь своих кавалеристов. (Прим. авт.)

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:22     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Лабом. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Наполеон хотел обойти левое крыло русских; для предотвращения нашей атаки они поместили весь корпус Тучкова (третьего) и московское ополчение в засаду за густым кустарником, прикрывавшим их крайний левый фланг, а их корпуса — второй, четвертый, пятый и шестой — образовали сзади две линии пехоты, прикрытой флангами, соединявшими лес с главным редутом. Несмотря на это препятствие, наши стрелки возобновили бой с новым ожесточением; и, хотя день кончался, огонь с обеих сторон продолжался с тем же пылом. В то время распространился ужасный свет от нескольких подожженных направо деревень; горячность сражающихся, железо и огонь, изрыгаемые сотней пушек, несли всюду опустошение и смерть; солдаты нашего корпуса, построенные в боевом порядке, с оружием в руках встречали смертельные удары и без замешательства смыкали ряды, как только ядро уносило нескольких товарищей.
Темнота ночи ослабила перестрелку, но не уменьшила нашего пыла; каждый, не будучи уверен в наносимых им ударах, решил, что лучше сохранить силы и боевые запасы на завтра. Как только мы прекратили стрельбу, русские, расположенные амфитеатром, зажгли многочисленные огни. Яркие симметрично расположенные огни придавали этому холму почти волшебный вид и составляли сильный контраст с нашими биваками, где лишенные дров солдаты отдыхали впотьмах, слыша вокруг только стоны несчастных раненых...



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Окрыленный достигнутыми успехами, Кутузов приказал двинуть резерв, чтобы попытать в последний раз счастья: императорская гвардия участвовала в этом деле. Собрав все вспомогательные войска, он атаковал наш центр, на который опирался наш правый фланг; был момент, когда мы боялись, что будем опрокинуты в этом месте и потеряем захваченный третьего дня редут. Однако первому польскому батальону после больших усилий удалось взять штурмом холм, господствующий над всей равниной; но, несмотря на поддержку батальонов, сопротивление неизмеримо большей силе было невозможно. Отброшенные с этого холма, они держались в перелеске. Император послал им приказ стойко держаться и осыпать потерянную ими позицию снарядами большого калибра. В это время генерал Дюфур защищал во главе 15-го полка легкой кавалерии высоты впереди деревни, примыкающей к одному редуту; подоспевший с остатками своей дивизии и двадцатью четырьмя пушками генерал Фриан остановил неприятельские колонны, которые в течение двух часов продержались под картечью, не смея двигаться вперед и не желая отступать. Этою их нерешительностью воспользовался Неаполитанский король и вырвал у них победу, которая, казалось, уже была в их руках; сейчас же он отдает приказ всей кавалерии заехать за редуты; корпус Латур-Мобура, бывший в резерве, последовал за нею; король приказал ему, перейдя овраг, ударить на массы русских и на их кирасирские эскадроны. Приведенные в замешательство таким смелым наступлением, они отступают и рассеиваются во все стороны.
Принц Евгений пользуется удобным моментом, летит на правый фланг и приказывает одновременно начать атаку первой, третьей и четырнадцатой дивизиям, которые все еще сражались. Построенные в боевом порядке, спокойно двинулись эти полки вперед; они уже приближались к неприятельским окопам, когда все пушки батареи стали стрелять картечью, что внесло в наши ряды опустошение и ужас. Наши солдаты сначала пришли в замешательство от этого губительного отпора; заметив это, вице-король стал ободрять их, напоминая каждому полку заслуженную им в различных обстоятельствах славу, говоря одному: «Сохраните доблесть, которая дала вам имя непобедимых», другим: «Подумайте, ведь ваша слава зависит от этого дня», потом, обратившись к 9-му линейному полку, он воскликнул с волнением: «Храбрые солдаты, вспомните, что при Ваграме вы были со мной, когда мы опрокинули центр врага!» Он настолько воспламенил их такими словами, а еще больше своим примером, что повсюду прошло радостное волнение и, двинувшись снова на редут, все поклялись честью и родиной, что ни пули; ни ядра, ни раны не заставят их ни на шаг отступить. Принц хладнокровно командовал атакой, объезжая ряды, и вел ее сам, ободряя дивизию Бруссье, в то время как генерал Нансутти во главе первой дивизии кавалерии генерала Сен-Жермена мужественно атаковал все, что было направо от редута, и очищал равнину до оврага перед одной сожженной деревней. Вместе с ним во главе шла стрелковая бригада под начальством генералов Пажоля и Шуара, опрокидывая все, что встречалось ей на пути. Она покрыла себя славой, равно как и стрелки генерала Пажоля.
Только что генерал Монбрен во главе своей кавалерии закончил свою доблестную жизнь, как принадлежащая к тому же корпусу кирасирская бригада получила приказ атаковать бывшего налево врага и идти на приступ большого редута, который обстреливал все фланги нашей кавалерии. Эта бригада под командой генерала Коленкура сейчас же бросилась на редут, и мы были поражены представившимся нам изумительным зрелищем; казалось, что вся возвышенность, господствующая над нами, обратилась в движущуюся железную гору: блеск оружия, касок и панцирей, освещенных солнечными лучами, смешивался с огнем орудий, которые, неся смерть со всех сторон, делали редут похожим на вулкан в центре армии.
Стоявшая вблизи за оврагом неприятельская пехота встретила таким ужасным залпом наших кирасир, что принудила их отступить; наша пехота заняла их место... Наши полки, выйдя из окопов, произвели страшное избиение русских, все усилия которых были направлены к тому, чтобы помешать нам захватить окопы снова. Несмотря на ужасающий огонь неприятеля, вице-король и его штаб шел впереди дивизии Бруссье, за которой следовали 7-й и 13-й легкой кавалерии, 21-й и 30-й полки. Добежав до редута, они ворвались в него через горловину и перебили артиллеристов на орудиях, которые те обслуживали. Изумленный этой атакой Кутузов сейчас же выдвинул гвардию, чтобы постараться взять обратно позицию; это была лучшая часть его кавалерии. Туда поспешили генерал Лагуссе, принявший командование после того, как был ранен граф Груши, и генералы Шастель и Думер; столкновение русских кирасир и наших драгун было ужасно. Генерал Тири и полковник де Лафорс были ранены; ожесточение боя обнаружилось, когда после отступления неприятеля поле битвы оказалось покрытым убитыми...
Внутренность редута была ужасна; трупы были навалены друг на друга, и среди них было много раненых, криков которых не было слышно; всевозможное оружие было разбросано на земле; все амбразуры разрушенных наполовину брустверов были снесены, и их можно было только различить по пушкам, но большинство последних было опрокинуто и сорвано с разбитых лафетов. Я заметил среди этого беспорядка труп русского артиллериста, у которого было три ордена в петлице, казалось, что храбрец еще дышит; в одной руке он держал обломок сабли, а другой крепко обнимал пушку, которой так хорошо послужил.
Неприятельские солдаты, занимавшие редут, предпочли погибнуть, чем сдаться; та же участь постигла бы и командовавшего ими генерала, если бы уважение перед его храбростью не спасло ему жизнь. Этот достойный воин хотел сдержать данное слово и умереть на своем посту; оставшись один, он бросился нам навстречу, чтобы погибнуть; он был бы задушен, если бы честь захвата такого пленника не остановила жестокость солдат. Вице-король ласково принял его. Принц, желая уважить храбрость и в несчастии, поручил полковнику Асселину отвести его к императору, который в течение этого памятного дня все время оставался за центром, нетерпеливо ожидая результатов горячего боя на нашем крайнем правом фланге, в котором участвовали первый корпус и поляки. Обойдя русских в этом месте, принц Экмюльский облегчил герцогу Эльхингенскому кровавую повторную атаку, сделанную третьим корпусом, чтобы опрокинуть центр неприятеля. На его левом крыле Багратион стойко выдерживал наш напор; подкрепленный гренадерскими дивизиями Строганова и Воронцова, он сперва нанес большой урон полякам; но, когда наш успех в центре был обеспечен, князь Понятовский повел новую атаку на холм, с которого раньше был отброшен; успех был полный благодаря помощи кавалерии генерала Себастиани. Подкрепив наше правое крыло вестфальцами, герцог Эльхингенский не только облегчил возобновление на момент упущенного с этой стороны наступления, но и содействовал отражению всех усилий неприятеля захватить позиции. Соединив дивизию Ледрю с дивизией генералов Морана и Жерара, этот маршал действовал одновременно с принцем Евгением; обойдя левый фланг русских, он послал вперед многочисленные батареи, которые внесли ужас в ряды неприятеля. Такая отвага укрепила за нами наконец поле битвы и дала потом герцогу Эльхингенскому славный титул князя Московского, связавший его имя с одной из наиболее достопамятных наших побед.
Внимание вице-короля сосредоточивалось на центре, когда сильное движение неприятельской кавалерии, направленное на его левый фланг, привлекло его туда. Генерал Дельзон, которому уже с утра угрожала эта кавалерия, построил свою первую бригаду в каре налево от Бородино: несколько раз ему грозила атака, но неприятель, видя, что не сможет его поколебать, напал на наш крайний левый фланг и неожиданно ударил на нашу легкую кавалерию под командой графа Орнано и на минуту привел ее в замешательство, потом напал на кроатов, которые и отразили его сильным огнем. Находившийся недалеко принц стал в середине каре, образованного 84-м полком под командой полковника Пего: он уже готовился двинуть его, когда казаки в свою очередь были отбиты и, пустившись в бегство, освободили наше левое крыло; тогда был восстановлен полный порядок.
Между тем вице-король объезжал ряды во всех направлениях, убеждая генералов и полковников честно исполнить их долг, напоминая им, что от этого дня зависит слава французов; подъезжая к каждой батарее, он велел продвигать пушки вперед, по мере того как русские отступали, и, презирая опасность, указывал артиллеристам, куда они должны целить. Посещая с ним все эти опасные места с начала битвы, его адъютант Морис Межан был ранен в бедро; лошади были убиты под самим принцем, под генералом Жифленгом и под шталмейстером Беллизоми. Стоя на бруствере большого редута и не обращая внимания на летавшие вокруг него пули, принц со своими офицерами наблюдал в амбразуры движение неприятеля...
Мы захватили два редута, но у неприятеля все еще оставался третий, расположенный на другой возвышенности, за оврагом; установив там хорошо действующие батареи, он осыпал ужасным огнем наши полки, из которых одни были в закрытых траншеях, другие — за окопами. В течение нескольких часов мы бездействовали, уверенные, что Кутузов отступает; одна артиллерия изрыгала повсюду огонь и смерть...
Хотя победа была на нашей стороне, но пушки не прекращали сильную пальбу и постоянно вырывали все новые жертвы. Под градом картечи и пуль, презирая опасность, всегда неутомимый вице-король объезжал поле битвы; огонь не утихал и вечером был настолько силен, что пришлось поставить на колено расположенный за большим редутом Привислинский легион под командой генерала Клапареда. Более часа были мы в этом мучительном положении, когда у князя Невшательского началось совещание с вице-королем, длившееся до ночи: по окончании его принц Евгений разослал различные приказания своим дивизиям и приказал прекратить огонь. Тут и неприятель стал спокойнее; он дал еще несколько залпов с промежутками, и тишина его последнего редута убедила нас, что он отступает по Можайской дороге.
Прекрасная в течение всего дня погода стала к ночи холодной и сырой; армия расположилась на поле битвы и частями разместилась по редутам, захваченным с такой славой. Это был плохой привал; корма не было ни людям, ни лошадям, а недостаток дров был очень чувствителен в эту дождливую, холодную ночь. (Здесь в сентябре так же холодно, как в Моравии в декабре.)

Лабом

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:23     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Гриуа. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

После дождливой, холодной ночи 6 сентября был прекрасный день, и мы могли обстоятельно рассмотреть неприятельский лагерь, весь освещенный ярким солнцем.
С утра я отправился на захваченный накануне редут. Множество лежавших кучами трупов свидетельствовало об энергичном сопротивлении и об усилиях наших солдат. Парапеты были во многих местах разрушены нашими пушками; русские орудия сзади были сброшены с лафетов и опрокинуты; артиллеристы, обслуживавшие их, лежали тут же мертвые. Особенно много убитых было во рвах и на внутренней стороне валов. На наружной их стороне лежали трупы французских солдат, которых во время приступа погибло еще больше, чем русских гренадер на противоположном конце вала, куда они несколько раз пытались взобраться, после того как мы заняли редут. Когда я подъехал, на редуте было несколько маршалов и командиров корпусов, между ними генерал Монбрен, который был убит на следующий день; я некоторое время разговаривал с ним.
6 сентября обе стороны наблюдали друг друга, и, хотя во многих местах наши позиции были очень близки от неприятельских, не было даже перестрелки. Готовившееся великое событие делало отдельные атаки позиций и патрулей ненужными, почти смешными, и только к вечеру открыли огонь батареи, установленные императором на позиции против правого фланга противника; пальба продолжалась часть ночи и возобновилась на рассвете. В сопровождении маршалов и генералов Наполеон проехал вдоль фронта армии, чтобы сделать последние распоряжения и указать ей на завтра арену ее славы, по его выражению.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

В сущности, трудно себе представить вид нашего лагеря в эту ночь. У нас царила шумная радость, вызванная мыслью о битве, исход которой никому не казался сомнительным. Со всех сторон перекликались солдаты, слышались взрывы хохота, вызываемые веселыми рассказами самых отчаянных, слышались их комически-философские рассуждения относительно того, что может завтра случиться с каждым из них. Горизонт освещали бесчисленные огни, довольно беспорядочно разбросанные у нас, симметрично расположенные у русских вдоль укреплений; огни эти напоминали великолепную иллюминацию и настоящий праздник. Мало-помалу шум стихает, огни бледнеют, потом гаснут, и людей охватывает сон, для многих — последний.
На рассвете 7-го на пространстве обоих лагерей раздаются звуки труб и барабанов, сливающихся вскоре с канонадой установленных ночью батарей. Люди берутся за оружие, строятся, и в каждой колонне прочитывают приказ императора...
Наш корпус приближался к большому редуту. Мы построились за глубоким рвом, отделявшим нас от него. Я же перевел свою артиллерию за овраг и поставил батарею, тотчас открывшую огонь против артиллерии редутов, бывших направо и налево от нас, и против масс пехоты и кавалерии впереди. Скоро весь кавалерийский резерв собрался в этом пункте и построился несколькими рядами вправо от моих батарей. Огонь все усиливался. Пули, ядра, гранаты и картечь градом сыпались на нас со всех сторон и делали большие борозды в рядах нашей кавалерии, простоявшей несколько часов неподвижно под огнем. Равнина была покрыта ранеными, направлявшимися к перевязочным пунктам, и лошадьми без всадников, скачущими в беспорядке. Недалеко от меня был полк Вюртембергских кирасир, на который как будто всего больше сыпалось снарядов; каски и латы, сверкая, взлетали над всеми рядами. Французские стрелки, поставленные впереди, тоже сильно пострадали, в особенности от ружейных выстрелов, причем пули звенели, ударяясь об их латы. Здесь был смертельно ранен в низ живота молодой Ларибуазбер, капитан этого корпуса, сын генерала от артиллерии. Моя артиллерия тоже очень потерпела; вскоре два орудия были сдвинуты с лафетов и убито много людей и лошадей. В это время генерал Груши подъехал со своим штабом к краю оврага позади меня и велел меня позвать. Не успел я подойти к нему, как неприятель стал стрелять по нашей группе, и в несколько минут были убилы или ранены картечью многие ординарцы и штаб-офицеры; раненная пулей в грудь лошадь генерала Груши упала, придавив его; мы думали, что он убит, но он отделался сильной контузией. Одновременно был ранен в шею картечью ординарец из стрелкового полка, бывший при мне.
С той и другой стороны продолжалась сильная пальба, не приводившая к окончательным результатам, когда в 2 или 3 часа дня появился Неаполитанский король с многочисленной блестящей свитой. С самого начала сражения мы видели одного принца Евгения, но и он был около нас только минуту, потому что его отвлекало направо нападение казаков, и теперь мы были очень рады прибытию короля Мюрата. Мы были уверены, что он, прекратив убийственную, ни к чему не ведущую канонаду, которая уже ослабевала из-за недостатка снарядов, сумеет воспользоваться таким количеством войска, собранного в одном месте, и поведет открытую решительную атаку. Действительно, ознакомившись с положением и осмотрев место, на котором несколько часов теснилась наша кавалерия, он замечает, что насыпь большого редута почти снесена нашими снарядами. Он приказывает кавалерии атаковать этот редут и войско прикрытия. Тотчас все приходит в движение; многочисленная кавалерия строится в колонны; во главе идут кирасиры 2-го корпуса — это был, насколько я помню, 5-й кирасирский полк, — они переходят в галоп, опрокидывают все перед собою и, обойдя редут, устремляются на него по узкому проходу и по тем местам, где осыпавшаяся земля облегчает подъем. Тем временем вице-король со своею пехотой атакует редут справа.
Но скоро каски и сабли наших храбрых кирасир сверкают уже на редуте, огонь которого сразу прекращается. Он взят! Трудно представить, что мы почувствовали при виде этого блестящего подвига, которому нет, может быть, равного в военных летописях народов. Каждый следил глазами и хотел бы помочь руками этой кавалерии, когда она переправлялась через рвы, перескакивала через заграждения под картечью, и восторженные крики понеслись отовсюду, когда редут был взят. Эту атаку вел Коленкур, нашедший себе здесь славную смерть.
От обладания этим укреплением зависела судьба сражения. Чувствуя его значение, к нему устремились многочисленные колонны русских. Момент был важный. Мы получаем приказ наступать. Вскоре мы сталкиваемся с неприятелем. После нескольких атак он в беспорядке отступает от редута. Но успех дорого стоил нам, и мы потеряли здесь много людей...
День кончался. Я присоединился к своему корпусу, опять вступившему в битву, так же как и моя артиллерия, вправо от редута, где мы оставались еще час после того, как стемнело. Ибо, хотя битва и была выиграна, неприятель все еще стоял против нас на сильных позициях; на нас сыпались пули и ядра. Пальба прекратилась, только когда совсем стемнело. Тогда все корпуса расположились биваками, и я провел ночь с частью своих пушек на позиции, которую мы первою взяли в это утро. Холод был очень чувствительный, у нас не было топлива и почти не было припасов, но в сознании успеха мы забывали о лишениях за рассказами о подвигах. Но усталость скоро заставила нас погрузиться в глубокий сон.
Эта битва, названная французами битвой на Москве, а русскими — Бородинской, началась в 6 часов утра и продолжалась до наступления ночи без перерыва. С обеих сторон огонь был ужасен. Обширное пространство, на котором шла битва, было во всех направлениях изрыто ядрами, и потери были громадны с обеих сторон. Русские весь день шаг за шагом отстаивали свои позиции, становясь на новую, когда не могли удерживать старой, с которой мы их оттеснили, и только среди ночи массы их начали окончательно отступать к Можайску.
Во время битвы они по обыкновению отправили нам в тыл и на фланги многочисленные отряды казаков, которые внесли беспорядок в наши обозы, оставленные в 4 верстах от поля сражения. Даже наутро они произвели нападение на наше правое крыло неподалеку от императорской квартиры; но первый отряд, взявшийся за оружие, прогнал их к их армии.
Я уверен, что если бы использовано было одушевление войск, если бы движения их были целесообразны и атаки единодушны, сражение вышло бы решительное и русская армия была бы уничтожена. И такого успеха можно было добиться в 9 часов утра, после взятия большого редута. Общий натиск на русскую армию, поколебленную этим блестящим успехом, вероятно, загнал бы ее в бывший у нее с тылу лес, в котором были проложены только узкие тропинки. Но для этого было необходимо присутствие императора; он же оставался все время на одном месте правого фланга со зрительной трубою в руке и не показывался вдоль остальной цепи. Если бы он употребил те решительные приемы, которые дали ему столько побед, если бы он показался солдатам и генералам, чего бы только он не сделал с такою армией в подобный момент! Может быть, война закончилась бы на берегах Москвы. Такие мысли приходили на другой день офицерам и старым солдатам при виде количества пролитой крови: неприятель уступил нам несколько миль опустошенной страны, и надо было опять сражаться.

Гриуа

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:24     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Боссе. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

7 сентября, в день кровавой битвы при Бородино, я был с пяти часов утра около офицеров, которые ожидали приказаний Наполеона. Мы находились у подножия редута, отнятого накануне у неприятеля; это был центр, откуда шли все движения и все приказания... Отсюда-то я видел, как поскакал полным галопом, весь горя боевым пылом, один из самых замечательных наших витязей — генерал Монбрен. Он только что получил от Наполеона приказание атаковать большой и грозный редут, расположенный в центре неприятельской армии, который изрыгал уже смерть во все стороны. Я не могу выразить той боли, которую я испытал, когда два часа спустя сообщили Наполеону, что этот славный воин пал под огнем неприятеля в момент атаки, которую можно считать одною из самых блестящих. Я знал и любил графа Монбрена, который был моим земляком. Он унес с собой уважение, привязанность, сожаление всей армии... Я выражал свои сожаления Огюсту Коленкуру, который был в нашей группе, когда император, бросив взгляд в нашу сторону, заметил его, подозвал и передал ему командование славными воинами, которых смерть генерала Монбрена оставила без начальника. Коленкур вернулся к нам с сердцем, полным благородной радости, которую я не разделял и которая навеяла на меня самые грустные предчувствия. Он велел привести своих лошадей, пожал руку лучшему из братьев, попрощался с нами и помчался как молния, сопровождаемый своим адъютантом... И он так же! Во главе пятого полка кирасир он пал в этом убийственном редуте, который был взят приступом и где была решена участь сражения. Он умер, оставив молодую и прекрасную жену, с которой он обвенчался за несколько часов до своего отъезда в армию. Он был похоронен в редуте, скорбном театре стольких славных подвигов.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Утром того дня, который был таким гибельным и таким славным для французской армии, над головой Наполеона и той группы, в которой были мы позади него, пролетело несколько ядер. Он отдал приказ генералу Сорбье придвинуть несколько батарей гвардейской артиллерии, чтобы избавить нас от таких неожиданностей. Через два часа ядра стали пролетать снова, и один момент мы думали, что неприятель берет верх... Но мало-помалу огонь стал ослабевать, и ядра на излете катились и останавливались у ног Наполеона; он их тихо отталкивал, как будто отбрасывал камень, который мешает во время прогулки. Он разговаривал с маршалом Даву, под которым только что была убита лошадь и который, страдая от контузии, с трудом следовал за Наполеоном на маленьком пространстве, по которому он ходил взад и вперед. К двум часам пополудни огонь русских пушек стал удаляться.
Большой редут был взят, беспорядок воцарился в рядах неприятельской армии, которая стала отступать и билась еще только затем, чтобы не понести больших потерь. Победа была полная... трофеи громадны... но безжалостная смерть бросила на поле битвы более пятидесяти тысяч воинов всех наций; говорят, что русские там оставили более тридцати тысяч человек, не считая раненых и пленных.
Часто случается, что в самое серьезное дело врывается комичный элемент. Молодые солдаты пользовались обстоятельствами, чтобы покинуть опасные ряды под предлогом доставки на перевязочный пункт раненых товарищей... Вот собралось несколько человек, чтобы нести легко раненного товарища; к их несчастью, им пришлось проходить мимо маршала Лефевра, который командовал гвардией и был около нас... «Виданное ли дело, чтобы эти проклятые солдаты вчетвером несли Мальбрука? На места!» — крикнул он им, прибавляя еще более энергичные эпитеты. Они повиновались; но что было еще смешнее, так это то, что раненый герой нашел достаточно силы, чтобы подняться и дойти одному до перевязочного пункта... Многие русские генералы, тяжело раненые, получили, по приказанию Наполеона, первую помощь: между другими князь Потемкин, получивший удар саблей по голове... Доктор Ивон, хирург императора, наложил ему в нашем присутствии первую повязку.
В 12 часов дня я спросил Наполеона, не хочет ли он завтракать... Битва не была еще выиграна, и он сделал мне отрицательный жест: я неосторожно сказал ему, что не существует причины, которая могла бы помешать завтракать, раз это можно; тогда он довольно резко попросил меня удалиться... Позднее он съел кусок хлеба и выпил стакан красного вина, не разбавляя его водой. Он выпил стакан пунша в 10 часов утра, так как у него был сильный насморк.
Штаб артиллерии показал, что с нашей стороны было выпущено более пятидесяти пяти тысяч выстрелов. Русские дали по крайней мере столько же: я предоставляю таким образом судить об адском грохоте, который сопровождал эту памятную битву.
К 4 часам Наполеон сел на лошадь и поехал к авангарду, которым командовал Неаполитанский король, и к корпусам вице-короля и маршала Нея, которые сражались так мужественно. Было 7 часов вечера, когда он вернулся в свою палатку, которая была устроена позади Шевардинского редута, впереди которого император находился во время сражения. Он пообедал с князем Невшательским и маршалом Даву. Его палатка была разделена на несколько комнат: первая служила гостиной и столовой, во второй была его походная кровать, а последняя служила кабинетом для его секретарей.
Я заметил, что против обыкновения лицо его было разгоряченное, волосы в беспорядке и вид усталый. Он страдал, потому что потерял столько храбрых генералов и храбрых солдат. Должно быть, впервые ему показалось, что слава куплена слишком дорогой ценой; и это чувство, которое делает ему честь, было, наверное, одной из причин, которые заставили его отказаться двинуть кавалерию гвардии*, как того просили Неаполитанский король, вице-король и маршал Ней, чтобы преследовать неприятеля и сделать победу еще более полной... А может быть, занятый больше общим положением дела, чем деталями, которые имели в виду эти три героя, и видел он гораздо дальше, чем они. Что касается меня, то, по-моему, его нужно только благодарить за то, что он пощадил свое отборное войско, из которого состояла гвардия, потому что мы были ему обязаны нашим спасением при отступлении; именно в отступлении мы найдем ее благородной, великой, великодушной, верной, и она единственная сохраняла свое оружие в то время, как остальные части армии упали духом.
Как бы там ни было, но победа была полная, настолько полная, что русская армия ни одной минуты не могла поверить в возможность отстоять свою столицу. Но это не помешало им служить там молебны. Благодарили Бога за успех, когда сражение было проиграно... Эти молебны теперь ничего не означают... Каждая сторона преувеличивает и умаляет... Например, в Австрии есть правило, которое обязывает каждого офицера, приносящего вести из армии, собирать всех почтальонов из всех соседних с Веною почт — у них у всех есть маленькие рожки, вроде охотничьих, — и входить в столицу под резкие и громкие звуки фанфары. Но все эти выдумки этикета ничуть не меняют содержания депеш, которые он привозит: часто бывало, что вслед за таким шумным выражением торжества следовал приказ укладывать наиболее драгоценные вещи и отправлять их в Венгрию; туда же направлялся и двор, выходя из храма, где только что пели молебны в благодарность Богу за «большую победу». В петербургских церквах раздавались подобные же песни победы, и лондонская биржа, получив соответствующие сведения от английских комиссаров в России, ликовала в продолжение 24 часов; но ликование скоро исчезло, когда они прочли 19-й бюллетень великой армии, который возвещал наше вступление в старую столицу России...

Боссе
Примечания:

* На том расстоянии, на котором мы находились от Франции, ему казалось необходимым сохранить отборное войско. Если бы гвардия пострадала под Бородином, то французская армия, ядро которой все время составляла эта гвардия и которая поддерживала мужество во время отступления, едва ли перешла бы обратно Неман. (Прим. авт.)

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:25     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Жиро де-Л'Эн. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Наконец 5 сентября отыскали главную часть неприятельской армии. Она была в 20 верстах от Гжатска (и приблизительно в 100 верстах от Москвы) и решилась принять сражение. Она занимала прекрасную позицию, которую еще укрепила линией редутов, снабженных многочисленными артиллерийскими орудиями. Один из этих редутов, который, господствуя над позицией нашей армии, мешал ей развернуться, был захвачен вечером того же дня дивизией генерала Компана. Весь следующий день прошел в приготовлениях к предстоящему большому сражению. Император объехал с фронта всю русскую линию. Каждый из нас мог делать свои наблюдения относительно находившихся перед нами или бывших у нас на виду пунктов и судить, какие из них будет более или менее трудно взять. Весь тот день 6 сентября, как мне помнится, ни разу не стреляли. Корпуса, пришедшие на линию накануне, как, например, наш, имели возможность отдыхать целый день, но другие, бывшие в арьергарде, едва успели прийти на место. Все были рады, что наконец-то дождались той желанной битвы, которую считали решительной. Между тем для скольких нас день этот оказался последним.
Я после довольно продолжительной поездки, посвященной изучению, насколько позволяло мое зрение, взаимного положения двух армий, вернулся к своему биваку, где брал первые уроки шахматной игры у командира Фанфета, страстного любителя той игры. Он всегда возил с собой маленькую складную картонную шахматную доску, которую сам же очень искусно сделал.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Я должен был прервать игру и ехать верхом, но, когда я вернулся, он показал мне прерванную партию, записав положение всех фигур; месяца 3—4 спустя мы доиграли ее в Берлине. Храбрый командир Фанфет был большой оригинал, и, если бы рассказ о нашей партии в шахматы не отклонил слишком в сторону моего рассказа о Бородинском сражении, я не устоял бы против искушения нарисовать здесь портрет этого человека. Но надо вернуться к партии, интересной совершенно в ином смысле и которую император собирался разыграть вблизи старинной русской столицы и так далеко от нашей родины.
6-го вечером он приказал созвать к себе всех маршалов и главных генералов, чтобы дать им инструкции на следующий день, которые те должны были передать по своим дивизиям. Генерал Десэ только в полночь получил инструкции, касавшиеся его дивизии. Мы стали читать их при свете костра, вокруг которого отдыхали в полудремоте. Но это чтение (сулившее нам успех ввиду приобретенного знакомства с неприятельскими позициями, которые предстояло брать) не могло не возбудить в нас наивысшего интереса. Приказ гласил, чтобы наша дивизия двинулась на рассвете и следовала бы на близком расстоянии сомкнутыми колоннами за дивизией Компана, которую должна была подкрепить в ее атаках на неприятельские редуты, которые нужно было взять.
И действительно, еще до рассвета мы уже выстроились. Погода была пасмурная. Жара прекратилась уже несколько дней тому назад, и природа уже была окрашена осенними красками.
Каждому корпусу была прочитана прокламация императора при повторных криках «Да здравствует император!»
Из нашего 85-го два батальона были оставлены при батареях императорской гвардии, которая открыла бал пальбой 60 орудий, искусно расставленных на площадке, слегка господствовавшей над неприятельскими позициями. Это было на рассвете.
Следуя за дивизией Компана, мы с остальной частью нашей дивизии сошли с этой площадки и среди густого тумана стали спускаться по довольно крутому откосу. Едва мы вышли из лесу, как командование дивизией перешло к генералу Десэ, так как Компан был опасно ранен. Он во главе дивизии пустился галопом, сопровождаемый только капитаном Буржэ (поручиком), Магнаном (адъютантом генерала Бресанда) и мной. Мы прискакали в тот момент, когда редуты только что были взяты. Эти редуты были простые реданы, или лагерные работы в форме шеврона, не закрытые у входа, так что вторые позиции неприятеля оружейными и картечными залпами выметали находившихся внутри них. Удержаться в них было несравненно труднее, чем завладеть ими. Солдат 5-й дивизии поэтому поместили за этими редутами и в углублениях, находившихся в той местности, стараясь в ожидании новой атаки по возможности укрыть их от неприятельского огня.
Генерал Десэ, которому нельзя было отказать в личной храбрости, оставался несколько минут совершенно открытым возле одного из редутов, исследуя позиции и движение русских войск, бывших перед нами. Я находился возле него, созерцая ту же картину. Вдруг пуля попала в кобуру у его седла и разбила бутылку с водкой, которой он запасся. Он очень огорчился и с досадой воскликнул, обращаясь ко мне: «Этим я обязан вашей проклятой белой лошади». Моя лошадь, одна из тех, которых я приобрел у генерала Бресанда, была действительно ослепительно белой масти, а такие лошади правда часто служат мишенью для неприятельских выстрелов, тем более что на них обыкновенно ездят генералы, да и приметить их издали легче, чем лошадей темных мастей.
Пока мы так стояли в течение нескольких минут, капитан Буржэ, желая лучше укрыться, столкнул свою лошадь в яму самого редана; когда мы поехали дальше вперед, он выехал из ямы, но тут же упал мертвый: пуля пробила ему череп. Вечером, проезжая по тому месту, я узнал его труп, хотя все одежды были с него сняты. Бедный малый не намеревался остаться на службе. Имея хорошее состояние, он желал только получить чин командира эскадрона или старшего офицера и затем выйти в отставку, но ему не было суждено снова увидеть берега озера Буржэ.
Несколько времени спустя генералу Десэ пришлось снова взять на себя командование своей дивизией, так как командовать 5-й был послан императором один из его адъютантов, генерал Рапп. Эта дивизия, вследствие понесенных ею при взятии редутов потерь, была отведена на вторую позицию, а дивизия Десэ перешла на первую.
Пройдя некоторое расстояние вперед, мы на опушке леса, тянувшегося вправо от нас, выстроились колоннами. В это время мы заметили отряд русских кирасир, мчавшихся как ураган. Они направлялись не прямо на нас, а на батарею из 30 орудий, которая вследствие нашего движения заняла позицию несколько сзади и левее нас. Проходя мимо нас, отряд отведал наших пуль, но это не замедлило его движение; не сделала этого и картечь нашей батареи; он опрокинул последнюю и изрубил на местах не успевших укрыться артиллеристов. Однако несколько французских эскадронов быстро смяли кирасир, и тем пришлось еще раз проехать мимо фланга нашей колонны, перенести ее огонь и штыки солдат, которые, выйдя массами из рядов, побежали им навстречу, преграждая путь наступления. В этом отряде было, по нашему счету, до 1500 русских кирасир, а вернулось из них к своим линиям едва ли более 200 человек. Остальные, и люди и лошади, пали на месте, и я даже не помню, чтобы кого-нибудь из них взяли в плен. Они были забронированы только спереди; их брони и каски были черного цвета.
Едва скрылись последние из отряда кирасир, как мы увидели на близком расстоянии массу пехоты, продвинувшейся во время атаки первых. Эта пехота после отступления кирасир оказалась открытой и одинокой. Одну минуту мы видели, как она как будто закружилась на одном месте и затем отступила слегка в беспорядке. Но, уходя, она в свою очередь обнаружила присутствие батареи, пославшей нам несколько картечных залпов, причинивших нам большой вред, и, между прочим, в это самое время пуля перебила генералу Десэ правое предплечье. Мы с поручиком Магнаном отвели его назад, так чтобы неприятельские выстрелы не могли до него долетать. Здесь нам попалось несколько хирургов, шедших навстречу раненым, и среди них был главный хирург Неаполитанского короля. Он оказал генералу первую помощь и по исследовании его раны стал уговаривать его согласиться на ампутацию предплечья.
Явившийся почти вслед за тем главный хирург Ларрей держался того же мнения и еще решительнее настаивал на операции, на которую генерал ни за что не соглашался. Впрочем, у Ларрея это было системой — удалять серьезно пораненые члены, и он приводил в ее защиту красноречивые аргументы. Он говорил генералу: «Конечно, можно с некоторым шансом на успех постараться сохранить вам руку, но для этого долгое время вам необходим тщательный уход и известные условия, на которые в походе и в стране, подобной этой, за тысячу лье от родины, вы не можете наверное рассчитывать. У вас впереди еще долгие лишения и тяжелые труды, и, наконец, вы не застрахованы от несчастных случайностей. А между тем ваша рана при ампутации прекрасно зарубцуется через какие-нибудь 2 недели».
Генерал Десэ не внимал никаким увещеваниям и оставался непоколебимым в своем решении сохранить свою руку. Он был прав, как будет видно дальше, но лишь благодаря стечению невероятно счастливых обстоятельств. И кроме этого, он страдал от своей раны всю жизнь, и еще 10 лет спустя из нее продолжали выходить обломки костей. Поместив генерала в безопасное место, где за ним был обеспечен нужный уход, я счел своим долгом вернуться в гущу сражения и перейти под начальство генерала Фредерикса, принявшего на себя после раны Десэ командование 4-й дивизией. Поручик Магнан остался при Десэ, к которому присоединились еще два брата, доктор, командир и прислуга.
Возвращаясь к дивизии, я встретил несколько в арьергарде от нее полковника Ашара из 108-го со знаменем и кучкой людей. «Вот все, что осталось от моего полка», — печально сказал он мне.
4-ю дивизию я нашел почти в том же положении, в каком оставил, — за мое отсутствие в этом пункте не произошло ничего важного. Генерал Фредерикс похвалил меня за мое возвращение и почти немедленно послал меня за инструкциями к маршалу Нею.
Маршал Даву был сильно контужен пушечным ядром, сбросившим его с лошади, и оказался вынужденным в это самое время покинуть поле сражения. Маршал Ней, когда я к нему явился (это было в 2 часа пополудни), один командовал по всей линии. Следует заметить, что огонь с той и другой стороны стал затихать, и можно было надеяться на скорый конец сражения ввиду недостатка сражающихся — так велики были потери обеих армий в течение утра. Только батареи продолжали на очень значительном расстоянии переговариваться частыми залпами, и я по пути к маршалу Нею, направляясь по дну небольшой долины, слышал, как пули скрещивались над моей головой и летели со свистом. Очевидно, утренние волнения сильно возбудили мою добрую, обычно смирную лошадь. Она упрямилась до того, что я был вынужден слезть и вести ее в поводу. Особенно удивительно то, что она дрожала всем телом не от гула пушек, а от жужжания пуль: очевидно, она понимала, что в них, а не во взрыве кроется опасность.
Маршал Ней послал меня к генералу Фредериксу с приказом идти вперед и то же самое велел передать герцогу Абрантесу, стоявшему с вестфальским корпусом вправо от нас. Насколько было возможно быстро я исполнил это двойное поручение. Генерал Фредерикс повиновался приказу и занял позицию так, что имел вестфальцев в арьергарде, соприкасаясь справа с польским корпусом князя Понятовского. Жюно я нашел на лесной поляне. Он сошел с лошади и приказал солдатам составить ружья в козлы. По-видимому, он не был расположен тронуться с места. На все сказанное мною он не обратил ни малейшего внимания и вел себя так же, как и при Валутиной горе.
Приближался вечер. Неприятель везде отступил. Мы все ожидали, что вот император со своей гвардией сойдет с площадки, на которой он пробыл все утро, и решительным движением завершит поражение русских. Но он не трогался с места, и генерал Кутузов мог спокойно отступить, увозя с собой все орудия, экипажи и походные госпитали, оставляя только убитых и тех из раненых, которые пали на занятой нами территории, отбитой у него.
Я в этот день был по обыкновению очень счастлив — ни одна пуля не задела даже мое платье или головной убор. Лошадь моя была задета пулей выше колена, но получила только царапину, а другая пуля пролетела у нее вдоль шеи, опалив шерсть, но не тронув кожи.
Вечером я отправился к биваку генерала Десэ. Я нашел его среди своих терпеливо переносившим боль от раны. Он поручил мне немедленно составить рапорт на имя маршала Даву и подписал его левой рукой.

Жиро де-Л'Эн

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:26     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Комб. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

В следующие два дня, 5 и 6 сентября, мы продвинулись вперед лишь на очень небольшое расстояние, так как русская армия всюду оказывала нам самое решительное сопротивление, пользуясь всеми удобными для артиллерии позициями для того, чтобы громить нас из пушек, и прикрывая свое отступление частой цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир.
Последние были вооружены луками и стрелами, свист которых был для нас нов, и ранили нескольких из наших стрелков. Шея лошади капитана Депену из моего полка была пронзена под гривой одною из этих стрел, имевших приблизительно четыре фута в длину.
Мы убили нескольких башкир, и я никогда не видел более безобразной расы людей.
Наконец вечером б сентября русская армия стянулась на равнине у города Можайска и заняла там позиции. Наш авангард получил приказание сделать движение налево: стало ясно, что мы займем наши боевые позиции. Мы остановились недалеко от дороги из Смоленска в Москву.
Эта ночь прошла очень тревожно. Все время непрерывно слышался заглушённый шум передвигающихся артиллерийских обозов и кавалерийских отрядов. Каждая дивизия, каждый армейский корпус передвигался на боевую линию и занимал место, указанное ему адъютантами императора и главнокомандующих.
Многими овладело беспокойство; многие не закрывали всю ночь глаз. Немало рассуждали о важном значении той драмы, которая должна была разыграться на следующий день, арена которой, столь далекая от нашей родины, делала возможным для нас или победу, или смерть.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

На рассвете мы получили приказание двинуться вперед вдоль Московской дороги и остановиться против Бородино. Дивизия выстроилась в колонну побригадно перед тянувшимся через все поле оврагом, на дне которого протекал ручей.
Едва только солнце начало освещать горизонт, прискакал адъютант генерала Груши и передал полковнику для прочтения перед полком замечательную прокламацию императора. Едва успели закончить чтение этого воззвания, как показалось лучезарное солнце. Погода была великолепная, и перед нашими глазами открылось все поле битвы.
Мы должны были защищать двадцать пять орудий, поставленных между нами и дивизией Монбрена, наблюдать и следить за дорогой в Москву и селом Бородино.
Битва завязалась почти в одно и то же время по всей линии.
Против нас на крайнем правом фланге неприятельской линии находился редут, огонь которого был направлен против нашей артиллерии, расположенной вправо от нас. Но несколько орудий обстреливали и нас. Все ядра попадали рикошетом в наши ряды, и мы ждали их, обнажив сабли.
В таком ужасном положении мы пробыли шесть часов...
Бедный восьмой стрелковый полк понес очень большие потери, его ряды были сильно разрежены; большое количество трупов людей и лошадей покрывало позицию, которую мы занимали с восхода солнца.
Было около 11 часов. По всей равнине раздавался ужасный артиллерийский грохот. Земля дрожала от кавалерийских атак. Наконец во весь опор к нам прискакал адъютант генерала Груши и передал приказание двинуться в атаку, сделав движение налево, чтобы перейти дорогу немного выше Бородино Никогда осужденный на казнь, получая помилование, не чувствовал больше радости, чем мы, когда нам поручили выполнить этот маневр, освобождавший нас от этого ужасного бездействия.
Полки построились в эскадроны на скаку и мчались галопом, пока, достигнув правого фланга неприятеля, не очутились перед русскими кирасирами. Мы выстроились в боевой порядок — колоннами по целому полку.
Шестой гусарский находился во главе отряда; он произвел решительную атаку и смял русских кирасир. Восьмой стрелковый, бывший вторым, налетев с быстротою молнии, докончил их поражение.
В полном беспорядке они повернули назад, и мы начали бешено рубить, как бы стараясь вознаградить себя за потерянное время.
Так как русские кирасиры носят панцирь только на груди, мы могли с особым успехом колоть их именно во время бегства.
Мы настолько ожесточились, что многие из нас продолжали преследование еще долгое время после того, как трубы уже протрубили отбой, так что для того, чтобы соединиться с нашей дивизией, нам пришлось прокладывать себе дорогу через густую цепь казаков.
Русские кирасиры, которым удалось наконец выстроиться, бросились вперед в атаку.
Они остановились на расстоянии ста шагов от нашего фронта. Мы, твердо держась на стременах, сабли наголо, были готовы встретить их.
Казаки, по своему обыкновению, расступились в стороны, чтобы оставить свободным поле битвы.
Видя нашу твердость, неприятель начал колебаться; он не осмелился произвести атаку и выполнил повзводно шагом полуоборот с такою правильностью, как будто дело происходило на маневрах на Марсовом поле. Казаки бросились в промежуток, как стая свирепых волков, и с не большим порядком. Чтобы сдержать их, выслали значительное количество стрелков. Но так как битва не была еще окончательно выиграна и так как нам было дано приказание не наступать, то остальная часть дня прошла без каких-либо решительных действий и мы разбили свой лагерь перед Бородино.
Так как я сильно страдал от полученной в ногу раны, полковник разрешил мне устроиться на ночь самым удобным образом, какой только окажется возможным, с тремя товарищами, также ранеными, и полковым врачом хирургом Жераром, которого очень любили в полку.
Наступившее за этим достопамятным днем утро было очень смертоносно для 8-го стрелкового полка. Наступила наша очередь стать во главе колонны.
На рассвете наши аванпосты были атакованы, и мы бросились к ним на помощь. Но нам пришлось сражаться, не говоря уже об очень сильном арьергарде, с бесчисленной массой казаков и батареей из тридцати орудий, которая, подпустив на короткое расстояние, стала осыпать нас градом картечи.
Более шестидесяти стрелков было убито; очень много людей было ранено, в особенности унтер-офицеров.
Слева от нас находились уланы. Сражаться вместе с ними было прямо наслаждением, удивительна была их блестящая храбрость и та ярость, с которою они бросались на врага, где бы тот ни появлялся и какова бы ни была его сила.
Мы сделали фланговое движение, чтобы следовать за стрелками и не подставлять себя без пользы под неприятельский огонь, как вдруг я, стараясь увидеть что-нибудь в окружавшем нас облаке дыма и пыли, почувствовал, как кто-то схватился обеими руками за мою ногу и цеплялся за нее с крайними усилиями.
Я уже был готов освободить себя ударом сабли от этого крепкого объятия, как увидел молодого, замечательно красивого польского офицера, который, волочась на коленях и устремив на меня свои горящие глаза, воскликнул:
— Убейте меня, убейте меня, ради Бога!
Я соскочил с лошади и нагнулся к нему. Чтобы обследовать рану, его наполовину раздели, а затем оставили, так как он не в состоянии был выдержать переноски.
Разорвавшаяся граната отрезала ему позвоночник и бок; эта ужасная рана, казалось, была нанесена острой косой.
Я вздрогнул от ужаса и, вскочив на лошадь, сказал ему:
— Я не могу помочь вам, мой храбрый товарищ, и мой долг зовет меня.
— Но вы можете убить меня, — крикнул он в ответ, —
единственная милость, о которой я прошу вас.
Я приказал одному из моих стрелков дать мне свой пистолет и взять себе другой в первой кобуре, которую он найдет, и, передав заряженное оружие несчастному, я удалился, отвернув голову.
Я все же успел заметить, с какой дикой радостью схватил он пистолет, и я не был от него еще на расстоянии крупа лошади, как он пустил себе пулю в лоб.
Не думаю, чтобы, оказав ему эту услугу, я совершил дурной поступок, и, что бы ни говорили ригористы, моя совесть никогда не упрекала меня за это: смерть была здесь несомненна, а мучения ужасны.
Наконец мы вышли из сферы действия неприятельской артиллерии, и после того, как дым рассеялся, мы увидели, что находимся на правой стороне от той позиции, которую она занимала.

Комб

Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:29     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Де ла Флиз. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Во все время сражения Наполеон не садился на лошадь. Он шел пешком со свитою офицеров и не переставал следить за движением на поле битвы, ходя взад и вперед по одному направлению. Говорили, что он не садился на лошадь оттого, что был нездоров. Адъютанты беспрестанно получали от него приказания и отъезжали прочь. Позади Наполеона стояла гвардия и несколько резервных корпусов. Мы были выстроены в боевой порядок, оставаясь в бездействии и выжидая приказаний. Полковые музыки наигрывали военные марши, напоминавшие победные поля первых походов революции: Allons, enfants, de la patrie, когда дрались за свободу. Тут же эти звуки не одушевляли воинов, а некоторые старшие офицеры посмеивались, сравнивая обе эпохи.

Я отдал лошадь свою солдату и пошел вперед к группе офицеров, стоявших за спиною императора. Перед нами расстилалось зрелище ужасного сражения; но ничего не было видно за дымом тысячи орудий, гремевших непрерывно. В воздухе подымались густые облака одни за другими, вслед за молниями выстрелов. По временам у русских взлетали ракеты, должно быть сигналы, но значение их было для меня непонятно. Бомбы и гранаты лопались в воздухе, образуя беловатое облачко; несколько пороховых ящиков взлетели на воздух у неприятеля, так что земля дрогнула. Такого исхода случаи гораздо реже встречаются у нас, нежели у русских, потому что ящики у них дурного устройства. Я несколько придвинулся к императору, который не переставал смотреть в трубку на поле сражения. Он одет был в свою серую шинель и говорил мало. Случалось, что ядра подкатывали к его ногам; он сторонился, так же как и мы, стоявшие позади.

Де ла Флиз




Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:31     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Пьон де Лош. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Генерал Нури привез мне печатный приказ, который я и прочел артиллеристам и солдатам. Это был приказ об обходном движении нашей батареи: маневр, благодаря которому мы прославились. Нас называли победителями Аустерлица, Иены и Фридланда; еще одно подобное сражение здесь — и мы войдем в Москву, где найдем удобные квартиры, где будет заключен продолжительный мир и получится наконец уверенность в быстром возвращении во Францию... Все кричали «ура».

Немного спустя генерал Нури приказал мне именем фельдмаршала поставить батарею на передовую линию, чтобы прикрыть императорскую стоянку.
Я велел стать на позицию и сняться с передков. Как сейчас вижу всю картину боя: сзади и сбоку от меня стоит в полном порядке пехота старой гвардии; в центре — пехота молодой гвардии; налево — кавалерия; в центре же моей батареи находился император в своей серой шинели, со скрещенными на груди руками, ходивший в большой ажитации по маленькому пространству; немного далее — офицеры с подзорными трубами в руках. Две конные батареи под командой Марена поместились налево, прикрывая собою фронт кавалерии. Моя батарея простояла таким образом до четырех часов дня. Мы слышали со всех сторон ужасную перестрелку, едва разбирая сквозь дым позицию неприятеля. Более ста офицеров главного штаба подбегали один за другим к императору; он выслушивал их рапорты и отсылал движением руки, ни разу не промолвив слова.
Я не сводил с него глаз и могу поручиться, что с самого начала битвы и до четырех часов он не покинул своего места, не отдал ни одного приказания.

Пьон де Лош



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:32     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Куанъе. Бородино (воспоминания участника)
Бородино

Справа от дороги возвышался громадный редут, откуда расстреливали все, что к нему ни приближалось. Понадобились страшные усилия, чтобы его взять. Наконец это удалось кирасирам, и тогда наши колонны высыпали на равнину. Главный резерв помещен был слева от большой дороги; боевых колонн не было видно, так как деревья и кустарник заслоняли их. Ночью войска были расставлены, а на рассвете все было уже на ногах и артиллерия начала действия с обоих флангов. Император приказал своим резервам сделать большое движение и разместил их на этот раз справа от большой дороги, у глубокого оврага, где они и выстояли, не трогаясь, целый день. Здесь находилось 20 или 25 тысяч человек, отборные силы Франции; все они были в парадной форме. Наши войска прилагали все усилия, чтобы захватить редуты, расстреливавшие на нашем правом фланге нашу пехоту, но их все время отражали, а между тем занятие этой позиции решало победу.
Генерал проводил меня к императору. «У тебя хорошая лошадь?» — «Да, государь!» — «Скачи сейчас же и передай этот приказ Коленкуру, ты найдешь его справа отсюда, вдоль леса; ты заметишь там кирасир, которыми он командует. Возвращайся только по окончании дела».



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Приезжаю, являюсь к генералу и передаю ему приказ. Он прочел и обратился к своему адъютанту со словами: «Вот приказ, которого я ждал. Трубите, чтобы садились на лошадей, и зовите сюда полковников». Они прибыли верхами и стали в круг. Коленкур прочел им приказ, чтобы редуты были взяты, распределил, кому какой редут брать, и прибавил: «Я беру на себя второй. Вы, офицер штаба, следуйте за мной и не теряйте меня из виду». — «Слушаю, генерал!» — «Если я паду, то вы, полковник, примите командование. Редуты надо брать при первой же атаке». Затем он обратился ко всем полковникам: «Вы слышали мои слова, становитесь во главе своих полков. Гренадеры нас ждут. Не терять ни минуты! За мной рысью, а как только подойдем на ружейный выстрел — галопом. Гренадеры атакуют с фронта».
Кирасиры понеслись вдоль леса и ринулись на редуты с задней стороны, тогда как гренадеры устремились к валу. Кирасиры и гренадеры врассыпную сражались с русскими. Храбрый Коленкур упал подле меня, убитый наповал. Я присоединился к старому полковнику, принявшему на себя начальствование, и все время не выпускал его из виду. Атака кончена, и редуты в наших руках. Старый полковник говорит мне: «Поезжайте, скажите императору, что победа наша. Я сейчас отправлю ему штаб-офицеров, взятых в плен на редутах».
Все силы русских двинулись на помощь к этим редутам, но маршал Ней расстреливал их с их правого фланга. Я поскакал галопом через поле битвы, видел, как ядра взрывали поле, и не надеялся выбраться оттуда. Подъехав к императору, соскакиваю с лошади, подхожу к нему, снимаю шляпу и тут замечаю, что у нее недостает заднего угла. «Ну, — сказал император, — ты дешево отделался». — «Я и не заметил этого; редуты взяты, генерал Коленкур убит». — «Ах, какая потеря!» — «К вам сейчас приведут много офицеров».
Император потребовал свою медвежью шкуру; он находился в это время на склоне оврага в полулежачем положении. Сюда привели взятых в плен офицеров, сопровождаемых гренадерской ротой. Их разместили в порядке их чинов. Император обошел их и спросил, не сделали ли им солдаты чего дурного; они ответили, что ни один солдат не задевал их. Старый гренадер выходит из строя и говорит, передавая оружие императору: «Я взял в плен этого старшего офицера». Император выслушал гренадера, спросил его имя и затем задал вопрос: «А что сделал твой капитан?» — «Он первым вошел на третий редут». Обращаясь к капитану, император говорит: «Я назначаю тебя батальонным командиром, твои офицеры получат по кресту. Капитан, — закончил он, — скомандуй им равнение направо и отправляйтесь все на поле чести». — «Да здравствует император!» — кричат они и быстро несутся к своему знамени.
Ночь мы провели на поле битвы, а на другой день император приказал подобрать раненых. Зрелище, которое мы увидали, привело нас в дрожь: русские ружья покрывали землю; около их громадных походных госпиталей лежали груды трупов; кучей лежали части тела, оторванные от туловища. Мюрат преследовал русских так энергично, что они сжигали всех своих раненых: мы видели их обуглившиеся тела. Вот как преступно обращаются они с солдатом.

Куанъе



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:32     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Тирион. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

Странное и удивительное явление — современный бой: две противные армии медленно подходят к полю сражения, открыто и симметрично располагаются друг против друга, имея в 140 шагах впереди свои артиллерии, и все эти грозные приготовления исполняются со спокойствием, порядком и точностью учебных упражнений мирного времени; от одной армии до другой доносятся громкие голоса начальников; видно, как поворачивают против вас дула орудий, которые вслед за тем понесут вам смерть и разрушение; и вот, по данному сигналу, за зловещим молчанием внезапно следует невероятный грохот — начинается сражение.
В течение нескольких часов обе армии остаются неподвижны, одна только артиллерия говорит и действует; число орудий и меткость стрельбы — вот что дает первый успех; тот, кто подобьет более орудий, тот, кто, произведя в линиях противника более опустошений, внесет в ряды его более ужаса, тот и вынудит своего противника к отступлению.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Нужно отдать справедливость французской артиллерии, что она превосходила артиллерии других государств живостью и меткостью огня, что признавалось всей Европой. После нескольких часов оживленной канонады, потому ли, что неприятель заметил некоторое замешательство в наших рядах, или наше нетерпение нашло этот обмен снарядов слишком продолжительным, но только мы перешли в наступление, и наша пехота атаковала редут, расположенный посреди равнины и посылавший нам смертоносный огонь. Этот редут, ключ поля сражения, был блистательно атакован и столь же мужественно обороняем. Вся местность перед редутом была завалена телами французов, а самый редут и местность позади — телами русских. На этом пункте русские переходили несколько раз в наступление, но новая атака в штыки заставила их отступить. Тела убитых затрудняли движение сражающихся, они ходили по крови, которую насыщенная земля отказывалась поглощать.
Наконец император, утомившись сопротивлением и чувствуя, что от успеха на этом пункте поля сражения зависит успех дня, приказал пехоте отступить, что было принято русскими с торжеством: они думали, что мы уже сдались перед их сопротивлением, и уже было восхваляли победу. Но напрасно, так как пехота была заменена лишь кавале-риею, в составе всех почти кирасирских полков армии, в числе до 15, считая в том числе саксонцев и полк голландцев. Мгновенно развернутая, эта железная линия, предводимая Мюратом, понеслась в атаку. Ничто не устояло, все было опрокинуто, пройдено и взято (т.е. только до оврага). 5-й кирасирский полк, бывший фронтом к редуту, перешел ров, взобрался на небольшой вал и ворвался в редут, рубя и давя пехоту своими конями.
Мы продолжали нашу атаку на равнине вплоть до артиллерии, поддерживаемой русскими кирасирами и драгунами. Доскакав до них, мы были поражены их неподвижностью, не понимая, почему неприятельская кавалерия не вынеслась перед своей артиллерией для ее защиты и для встречи нашей конницы; только очутившись в 100—110 шагах от русской артиллерии, мы поняли, в чем дело, ибо причина стала ясна — это условия местности, что не могло быть нами принято в соображение. Та часть России, по которой мы двигались, представляла собой равнину, частью покрытую лесами, но никакие возвышения не представлялись взору, а между тем на пути было немало крутых спусков и подъемов. Обстоятельство это объясняется тем, что равнины эти (т.е. равнины для глаз) изборождены оврагами, которые только тогда и заметишь, когда они уже у вас под ногами, подобный же овраг находился теперь перед линией русского расположения, играя роль рва и вала, которые и помешали нам атаковать эту линию. Доказывая наше желание видеть русскую армию поближе, мы спустились в овраг с целью выскочить на противоположный берег, но дно оврага оказалось болотистым, передовые лошади в нем завязли, и нам волей-неволей пришлось вернуться обратно и стать в боевом порядке фронтом к неприятелю, по сию сторону оврага и на краю его.
В подобных условиях расположения мы очутились в 100 шагах от русских орудий, которые не замедлили встретить нас беглым огнем. Признаюсь, редко когда приходилось мне переживать подобную передрягу. Во время атаки, которая к тому же и не может быть продолжительной, каждый всадник, находясь в оживлении, наносит удары, отражает, если может, ему наносимые, — вообще тут существует движение, действие, борьба человека с человеком, но в данном случае было нечто совсем другое. Неподвижно стоя перед русскими, мы отлично видели, как орудия заряжались теми снарядами, которые должны были лететь в нашу сторону, и как производилась наводка орудий наводчиками; требовалось известное хладнокровие, чтобы оставаться в этом неподвижном состоянии. К счастью, вследствие ли взволнованного состояния прислуги или плохой стрельбы или по причине близости расстояния, но только картечь перелетала наши головы в нераскрытых еще жестянках, не успев рассыпаться и рассеяться своим безобразным веером.
Долго простояли мы здесь, ожидая пехоты.
Наконец подошла вестфальская дивизия и стала позади нас, отделенная от русских двумя шеренгами наших лошадей, совершенно нами прикрытая, но когда поворотом «повзводно направо» мы открыли интервалы между взводами, по которым пехота могла бы пройти вперед, стать перед нами и вступить в бой, то бедные вестфальцы, наполовину рекруты, изумленные подобной близостью орудий, а также и под впечатлением того обстоятельства, что мы собираемся отходить, начали кричать: «Мы здесь не останемся!» — и пожелали присоединиться к нашему отступательному движению.
Это обстоятельство вынудило нас вернуться, чтобы поддержать или, вернее, успокоить пехоту, по пятам которой шли наши лошади. Этим маневром мы продвинули пехоту эту к краю оврага, в который и заставили ее спуститься на несколько шагов, с расчетом укрыть людей от огня русской артиллерии... Эта пехота из оврага немедленно открыла огонь по артиллерии и прикрывающей ее кавалерии. Тогда русской артиллерии и кавалерии, очутившейся в 85 шагах под огнем пехоты вестфальцев, только и оставалось, что отойти назад и дать место своей пехоте, которая и завязала ружейный огонь с вестфальцами. Нас отодвинули назад, чтобы вывести из сферы ружейного огня.

Тирион



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:33     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Брандт. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

В два часа мы получили приказ продолжать наше движение вперед. Мы перешли речку, очевидно, Семеновку, в таком месте, где виднелись заметные следы прохода значительного отряда кавалерии. Но в то время, когда мы взбирались на холм по ту сторону оврага, нас вдруг окутала настоящая тьма пыли. Одновременно с этим ужасный крик, вырвавшийся из тысяч грудей, покрывал собою грохот орудий, чьи снаряды врывались в наши колонны. И когда эта пыль стала рассеиваться, мы увидели, что большой центральный редут только что был взят и что французская кавалерия неслась уже на другую сторону его, непрестанно рубя русских, которые все еще бились, хотя уже отступали.

Нас поставили позади редута. Очевидно, нас предназначили поддерживать, а в случае надобности и сменить этих первых атакующих. Они выиграли дело, но какою ценою! Редут и его окрестности представляли собою зрелище, превосходившее по ужасу все, что только можно было вообразить. Подходы, рвы, внутренняя часть укреплений — все это исчезло под искусственным холмом из мертвых и умирающих, средняя высота которого равнялась шести-восьми человекам, наваленным друг на друга. Перед моими глазами так и встает лицо одного штабного офицера, человека средних лет, лежавшего поперек русской гаубицы, с огромной зияющей раной на голове. При мне уносили генерала Огюста де Коленкура; смертельно раненный, он был обернут в кирасирский плащ, весь покрытый огромными красными пятнами. Тут лежали вперемешку пехотинцы и кирасиры, в белых и синих мундирах, саксонцы, вестфальцы, поляки. Среди последних я узнал друга, эскадронного командира Яблонского, красавца Яблонского, как его звали в Варшаве!

Брандт



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:34     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Франсуа. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

В 6 часов утра пушечный выстрел гвардейской артиллерии является сигналом начала боя. 120 жерл начинают действовать с нашего правого фланга. Наш полк спускается в овраг и взбирается по другую его сторону по линии сражения; трудный, утомительный путь, особенно когда гранаты разрываются над нашими головами и несут смерть в наши ряды. Пока мы маршируем, все другие части армии производят свое движение. В 8 часов наш полк взобрался на холм и перешел Колочу, маленькую речку, впадающую в Москву-реку и отделяющую нас от русских. Не доходя 10 футов до уровня равнины, скрытой гребнем оврага, мы строимся в боевую линию, и генерал Моран ведет нас на большую неприятельскую батарею. Объезжая линию, чтобы ободрить солдат, генерал подъезжает и к моему отряду и, видя, что я серьезно ранен, говорит мне: «Капитан, вы не можете идти, отойдите к страже знамени». Я отвечаю: «Генерал, этот день слишком привлекателен для меня: я хочу разделить несомненную славу полка». — «Узнаю вас», — сказал генерал, пожимая мне руку, и продолжал объезд боевой линии среди сыпавшихся со всех сторон ядер. Наш полк получает приказ идти вперед. Мы достигаем гребня оврага и уже находимся на расстоянии половины ружейного выстрела от русской батареи. Она осыпает нас картечью, ей помогают несколько прикрывающих ее батарей, но мы не останавливаемся. Я, несмотря на раненую ногу, скачу, как и мои стрелки, перескакивая через ядра, которые катятся среди наших рядов. Целые ряды, полувзводы падают от неприятельского огня, оставляя пустые пространства. Стоявший во главе 30-го генерал Бонами приказывает нам остановиться и под пулями выстраивает нас, а затем мы снова идем.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Русская линия хочет нас остановить; в 30 шагах от нее мы открываем огонь и проходим. Мы бросаемся к редуту, взбираемся туда через амбразуры, я вхожу туда в ту самую минуту, как только что выстрелили из одного орудия. Русские артиллеристы бьют нас банниками, рычагами. Мы вступаем с ними в рукопашную и наталкиваемся на страшных противников. Много французов вперемешку с русскими падает в волчьи ямы. Я защищаюсь от артиллеристов саблею и убиваю нескольких из них. Солдаты были до того разгорячены, что перешли редут шагов на 50. Но другие полки, имевшие свои схватки с русскими, не последовали за нами, и нам помогает только один батальон 13-го легкого. Мы вынуждены отступить и пройти через редут русскую линию, успевшую оправиться, и через волчьи ямы. Полк наш разгромлен. Мы снова строимся позади редута, все под пулями неприятеля, и пытаемся сделать вторую атаку, но без поддержки нас слишком мало, чтобы иметь успех. Мы отступаем, имея 11 офицеров и 257 солдат, остальные убиты или ранены. Храбрый генерал Бонами, все время сражавшийся во главе полка, остался в редуте: он получил 15 ран и взят русскими в плен.
Я участвовал не в одной кампании, но никогда еще не участвовал в таком кровопролитном деле и с такими выносливыми солдатами, как русские. Вид мой был ужасен: пуля сорвала с меня кивер; полы моего платья остались в руках русских солдат во время моей рукопашной схватки с ними; повсюду у меня были ссадины, а рана моей левой ноги причиняла мне сильные страдания. После нескольких минут отдыха на площадке, где мы снова выстраиваемся, я ослабел от потери крови и падаю без сознания. Мои стрелки приводят меня в чувство и относят в госпиталь, где в то время перевязывали раненного в подбородок генерала Мо-рана. Он узнает меня, пожимает мне руку и, когда перевязка его сделана, делает знак хирургу, чтобы он оказал мне помощь. Подходит доктор, исследует мою рану. «Счастливое поранение», — говорит он и вынимает осколки. Затем, наложив первоначальную повязку, он велит мне отправиться в госпиталь в Колочский монастырь, где собраны тысячи раненых, но среди них из 30-го мало: они остались в редуте. Я вхожу в палату; 27 офицеров полка, из них 5 ампутированных, лежат на соломе или на полу и нуждаются решительно во всем. В госпитале находится с лишком 10 000 раненых; ими полны все помещения монастыря.
Мой верный солдат, уцелевший среди резни, идет вечером на поле сражения, чтобы отыскать меня; товарищи говорят ему, что я в госпитале, и он является туда, ведя моих лошадей. Ему и нескольким моим товарищам обязан я своей жизнью: они так энергично добывали мне пищу. Я платил за яйцо 4 франка, за 1 фунт говядины — 6 франков и за трехфунтовый хлеб — 15 франков. К счастью, у меня имелись 400 франков, присланные мне в госпиталь моими начальниками.
На другой день в госпиталь пришло несколько легко раненых солдат из 30-го. Заметя меня, один из моих стрелков воскликнул: «Боже мой, капитан! А говорили, что вы убиты. Как я рад вас видеть! Почему, черт возьми, вы не удовольствовались одной вашей раной?»
Это выражение участия, которое я всегда видел со стороны своих служащих, заставило меня на минуту позабыть свое печальное положение. Тот же стрелок сообщил мне, что мой поручик убит, а подпоручик тяжело ранен, мой фельдфебель, 3 унтер-офицера, 6 капралов и 57 солдат убиты и что из всей моей роты осталось только 5 человек. Из 4100 человек полка уцелело всего 300.

Франсуа



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров,
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Андре
Администрация

   

Зарегистрирован: 06.09.2011
Сообщения: 11535
Откуда: Нижний Новгород

СообщениеДобавлено: Пн Май 28, 2012 17:35     Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Лежен. Бородино (воспоминания участника).
Бородино

7 сентября. Сигнал был дан около 7 часов, и 300 наших пушек немедленно открыли пальбу по такому же приблизительно числу русских орудий, ядра которых с не поддающимся описанию шумом и свистом бороздили наши ряды. К несчастью, в этот роковой момент начала сражения наши резервы, даже кавалерии, стояли на слишком близкой позиции и, из гордости или, скорее, чтобы не подать повода к фальшивой тревоге, не захотели отступить хотя бы на несколько сотен шагов, где бы могли укрыться и избежать бесполезных потерь. Мы были свидетелями, как тысячи храбрых всадников и крайне нужных нам лошадей гибли без всякой пользы для армии.
Стоявший влево от нас корпус вице-короля дивизией Дельзона храбро атаковал и взял укрепленную деревню Бородино. Принц Евгений не верил, чтобы атака эта кончилась успешно, и приказал только взять Бородино. Но 106-й полк, увлеченный победой, перешел вслед за русскими по мельничному мосту через ручеек Колочу и продолжал их преследовать в то время, как они поднимались на высоты укреплений деревни, закрытой длинной насыпью реданов. Скакавшие не переводя духу солдаты этого полка при подъеме на крутой косогор отделились от колонны, которая еще только переходила мост.



Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.

Генерал Плозон, заметя это расстройство и зная в то же время, что эта атака не была подготовлена и не будет поддержана, приказал 106-му полку остановиться, выстроиться и приготовиться отразить нападение русской колонны, спускавшейся к нам сверху. Генерал Плозон был в ту минуту убит. Немедленно среди его солдат произошло замешательство, которым и воспользовались русские, так что в живых остались лишь немногие из этих храбрецов.
Между тем к ним на помощь пришел 92-й полк, и Бородино осталось за нами, несмотря на все старания русских его отбить.
Как участник в этом деле, я докладывал императору о его подробностях, когда маршал Ней овладел высотами, где во всю их длину были устроены редуты, стояла артиллерия, громившая наши ряды. Маршал был прекрасен: спокойно стоял он на парапете одного из редутов и командовал сражавшимися, толпившимися у его ног и терявшими его из виду лишь в те моменты, когда его заволакивали густые клубы дыма. В нескольких шагах оттуда ядро только что сразило нашего блестящего генерала Монбрена. Принц Эк-мюльский продолжал отстаивать занятые им редуты, откуда неприятель старался его вытеснить. Мне было поручено передать ему грустное известие, что князь Понятовский, который, маневрируя слева, должен был обойти с польским корпусом левый фланг русских и произвести среди них замешательство, не мог этого сделать, так как встретил препятствие в слишком частом и болотистом лесу.
В эту минуту положение маршала было на самом деле критическое, так как хотя кавалерия короля Мюрата и покрывала впереди равнину и довольно удачно атаковала русскую кавалерию, но страшный огонь сыпался на его войско со стороны русской пехоты и артиллерии. Он был ранен в руку, но продолжал командовать, а его начальника штаба генерала Ромефа пуля пронзила в то время, как он говорил с нами. Смущенный тем, что приходилось брать с фронта позицию, которая по его предложению должна была быть сразу атакована с трех сторон, маршал сказал мне с досадой: «Черт возьми, хотят, чтобы я взял быка за рога».
Я поскакал к королю Мюрату, чтобы указать на затруднительное положение Даву, и тот немедленно выстроил значительную часть своей кавалерии в подкрепление дивизии генерала Фриана, которому я доставил приказ взять Семеновское. Я увидел, как моментально равнина покрылась бесчисленной кавалерией; русские, казаки, французы, союзники сплетались самым прихотливым образом, и наконец после получасового боя поле осталось за французами, которые заняли Семеновское, превращенное во время схватки в пепел.
Эту радостную весть я повез императору. Когда я подъехал к нему, он с живым интересом следил за этим зрелищем, самым поразительным в этот день. Было, вероятно, 3 часа.
Русская артиллерия продолжала наносить большие потери нашим рядам из большого центрального редута. Императору было необходимо овладеть этим редутом, и соответственные приказы были посланы генералу Жерару, пехота которого стояла у подошвы возвышения, а королю Мюрату было поручено поддержать атаку Жерара многочисленным корпусом кавалерии. Генерал Беллиар, его начальник штаба, отдал приказ Коленкуру, уловив момент, когда инфантерия Жерара начнет подниматься на холм к редуту, немедленно выстроиться в колонну, имея во главе 4 кирасирских и 2 стрелковых полка, и вести колонну рысью направо, немного объехать редут как бы с намерением атаковать корпус русской кавалерии, стоявшей на равнине справа, и, дав пехоте время подняться на холм, внезапно пуститься галопом влево к входу в редут и войти туда в момент, когда Же-рар будет готов напасть на парапеты; таким образом неприятель будет обойден с тылу и поставлен между двух огней.
Коленкур понял и прекрасно выполнил этот маневр, поразивший неприятеля. В мгновение ока внутренность этого огромного укрепления была заполнена кирасирами и артиллеристы неожиданно перебиты возле своих орудий кавалеристами; в то же время пехота проникла через амбразуры и парапеты.
Генерал Кутузов, считавший этот редут как бы ключом всей позиции, немедленно, чтобы нас оттуда вытеснить, велел направить на этот пункт 100 пушечных жерл, а значительная избранная колонна русских гренадер, спрятанная позади редута в овраге, полезла отбивать редут штурмом.
В эту минуту не перестававший дуть сильный ветер поднял на редуте огромный столб пыли и дыма, доходивший чуть не до облаков и в котором чуть не задохлись люди и лошади, и эта густая туча все росла благодаря ожесточенной схватке. Наконец, когда дым рассеялся, мы отбросили русскую колонну в овраг. Редут был наш. Артиллеристы лежали убитые у своих орудий; нам достались 30 пушек, так как неожиданность и быстрота натиска нашей кавалерии не дали неприятелю времени их вывезти. В плен были взяты один генерал, несколько полковников и много других военных.
Со своей стороны мы понесли тяжкую потерю в лице генерала Коленкура, убитого при нашем вступлении в редут, и многих других достойных офицеров.
Я смотрел на всю эту картину еще и глазами живописца. Очень эффектно выделялись столбы пыли и серебристого дыма. Вот осколок гранаты разбил бочонок с дегтем, которым русские смазывают оси орудий и повозок, и немедленно багровое пламя полилось по земле, извиваясь, как рассерженная змея, и поднялось вверх, сливаясь с облаками и отбрасывая на землю темные пятна. Проживи я еще 100 лет, и то никогда не забуду этой трепетной картины.
Довольный этой удачей, а также успехом генерала Фри-ана и других дивизий маршала Даву, император решил, что наступил момент пустить в дело всю гвардию, чтобы завершить победу. Внутренний голос нашептывал ему, что Париж остался за 800 лье, что перед ним Москва. Мысль вступить в этот город с торжеством победителя, казалось, оживила его взор, и он сказал мне: «Отыщите Сорбье, пусть он поставит всю артиллерию моей гвардии на позицию, занятую генералом Фрианом, куда вы с ним поедете; он развернет 60 орудий под прямым углом над неприятельской линией, чтобы раздавить ее с фланга, а Мюрат его поддержит. Идите».
Я мчусь галопом к горячему генералу Сорбье. Он не верит мне, едва дает мне время объясниться и нетерпеливо отвечает: «Мы должны были это сделать более часу тому назад» — и велит следовать за ним рысью. Немедленно вся эта внушительная масса орудий с лязгом цепей и звоном подков 2000 лошадей спускается, пересекает долину, поднимается по отлогому скату, где неприятель устроил укрепления, находящиеся теперь в наших руках, и пускается галопом, чтобы занять пространство, где бы она могла развернуться.
Далеко впереди себя по равнине я вижу короля Мюрата, гарцующего на лошади среди своих стрелков, гораздо менее занятых им, чем многочисленные казаки, которые узнали его, вероятно, по султану, по его бравурности, а главное, по его короткому плащу с длинной козьей шерстью, как у них. Они рады ему, окружили его с надеждой взять и кричат: «Ура! Ура! Мюрат!» Но приблизиться к нему никто не смел, а нескольких наиболее дерзких он ловко сразил острым лезвием своей сабли. Когда я принес ему приказ, король Мюрат покинул линию стрелков, чтобы поспешить на помощь Сорбье. Его движение казаки приняли за бегство или отступление и бросились за нами. Моя лошадь, не такая быстрая, как прекрасный арабский скакун Мюрата рыжей масти, была задета мчавшимся орудием. Удар ранил и опрокинул животное, но оно встало, не выбив меня из седла, и я помчался к Сорбье, в самый пыл сражения, откуда на неприятельскую линию по всей ее длине посыпался град картечи, ядер и гранат. Тщетно неприятельская кавалерия пыталась разбить эту линию орудий. Кавалерия Мюрата сильно ей мешала своими блестящими атаками, о которых историки не преминут упомянуть.
Их укрепленная позиция, которую они считали неприступной, осталась в наших руках.
Я поехал к императору доложить о подробностях.
День клонился к вечеру. Дорогой ценой купили мы успех на всех пунктах, но не было никаких доказательств тому, чтобы и на следующий день бой не возобновился.
Когда я прибыл к императору, он уже имел время убедиться в благотворной деятельности артиллерии своей гвардии и колебался, не повторить ли ее выступление, прибавив блестящую колонну гвардейской кавалерии (чего многие из нас очень желали).
В это время к нему привели пленного русского генерал-лейтенанта. Поговорив с ним очень вежливо несколько минут, император сказал одному из свиты: «Принесите мне его шпагу». Немедленно была принесена русская шпага, которую император любезно вручил генералу со словами: «Возвращаю вам вашу шпагу». Случайно оказалось, что это не была шпага того генерала, и он, не понимая, что было почетного в предложении императора, отказался ее принять. Удивленный такой нетактичностью генерала, Наполеон пожал плечами и, обращаясь к нам, сказал настолько громко, чтобы тот слышал: «Уведите этого глупца».
Между тем сражение, казалось, замирало; заметно стихал гул артиллерийских орудий; солнце близилось к закату.
Скоро ночь стала очень темной. Мало-помалу по той и другой линии зажглись огоньки...
В ожидании простого обеда, который должен был подкрепить наши силы, я мысленно подводил итоги всему виденному за этот день. Сравнивая это сражение с другими, бывшими при Ваграме, Эслинге, Эйлау, Фридланде, я удивлялся тому, что сегодня мы не видели, чтобы император проявлял, как раньше, ту энергию, которая решала нашу победу. Он только приехал на поле сражения и сел поблизости от своей гвардии, на холме, откуда ему все было видно и над которым пролетело много пуль.
Возвращаясь из всех своих поездок, я неизменно находил его на этом месте. Он сидел все в одной и той же позе, с помощью карманной зрительной трубы наблюдал за всеми движениями армии и с невозмутимым спокойствием отдавал свои приказания.
Мы не имели счастья видеть его таким, как прежде, когда одним своим присутствием он возбуждал бодрость сражающихся в тех пунктах, где неприятель оказывал серьезное сопротивление и успех казался сомнительным. Все мы удивлялись, не видя этого деятельного человека Маренго, Аустерлица и т.д., и т.д. Мы не знали, что Наполеон был болен и что только это не позволяло ему принять участие в великих событиях, совершавшихся на его глазах единственно в интересах его славы. Между тем татары из пределов Азии, сто северных народов, все народы Адриатики, Италии, Калабрии, народы Центральной и Южной Европы — все имели здесь своих представителей в лице отборных солдат. В этот день эти храбрецы проявили все свои силы, сражаясь за или против Наполеона; кровь 80 000 русских и французов лилась ради укрепления или ослабления его власти, а он с наружным спокойствием следил за кровавыми перипетиями этой ужасной трагедии.
Мы были недовольны; суждения наши были суровы.

Лежен



Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
_________________
Нас и так слишком мало,чтоб между собой ругаться.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов НОВИК -> Cражения периода Наполеоновских войн. Часовой пояс: GMT + 3
На страницу 1, 2  След.
Страница 1 из 2

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах



Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group
subGreen style by ktauber
Вы можете бесплатно создать форум на MyBB2.ru, RSS